За завтраком читаем газеты, и мне попадается пара интересных статей. Первая о том, что местная полиция захватила тридцать тонн гашиша: половину из него на яхте, стоящей на якоре прямо в порту Марбельи, а половину – на другой, направлявшейся на пляж между Эстепоной и Манилвой. А все три городка находятся рядом с нами…
Вторая статья была про единственное официальное маковое поле в провинции Андалусия, где мы живем. Расположено оно в горах недалеко от города Антекьерра, то есть в паре часов езды на машине. Охраняют это поле двадцать четыре часа в сутки круглый год, но в тот момент, когда лепестки цветов опадают, и начинают формироваться коробочки с семенами, полиция и частные агентства эту охрану усиливают еще больше, чтобы опиумный мак для медицинских нужд всякие там наркоманы не таскали.
После завтрака мы с Джеймсом пошли прогуляться в сторону гор. Поначалу все было отлично: небольшие аккуратные поселки, отдельные виллы с красивыми садами и рощица фиговых деревьев. Пустынно, народу вокруг никого. Вдруг слышим странные звуки, будто стая обезьян дерется, – озираемся и видим огромного попугая в клетке в саду одной из вилл. Оказывается, он один умудрился поднять весь этот бедлам. Внезапно в кустах начинает ворочаться кто-то очень большой, и мне становится не по себе, – и тут мы понимаем, что это страус! Странные какие-то домашние питомцы… Только мы пришли в себя, как вдруг прямо на нас выскакивает свора собак. Они бешено лают и норовят укусить, только не могут решить, кому (и на кого) наброситься первой. Я с ужасом понимаю, что было глупейшей идеей идти на прогулку в шортах, а Джеймс озирается в поисках какого-нибудь камня или палки… Идем потихоньку, а собаки с диким лаем провожают нас до поворота. К счастью, там им приходит в голову, что мы на их территорию больше не покушаемся, и они постепенно отстают – все, кроме одной. Та увязывается за нами и провожает до самого дома, поначалу рыча и подзаводя себя, а потом переходит к другой тактике: бодать мою руку и требовать, чтобы ее погладили…
Вообще собак здесь много, практически в каждом частном доме есть хотя бы одна. И на воротах поселков обычно висит предупреждение с изображением овчарки: “Охраняется собакой!” В нашем, правда, единственная собака – это старая, слепая и полулысая болонка соседей, которая иногда бродит по общему саду. Но ворам про это знать совсем необязательно…
Испанцы же собак обожают, и здесь принято гладить и ласково трепать любую, даже незнакомую псину. Правда, при условии, что она не дикая. А стай диких псов здесь хватает: в кризис многие иностранцы из Испании уехали и питомцев своих бросили на произвол судьбы: чтобы перевезти их в другую страну, надо заморачиваться с разрешениями и прививками. Тут есть, конечно, собачий питомник, но на него постоянно не хватает денег, и добровольцы при любом удобном случае давят вам на совесть и собирают пожертвования.
На пляжах летом домашних собак выгуливать запрещено, а на променадах круглый год висят таблички с надписью: “Собака не может это сделать сама – убери за ней!” При этом испанцы особого внимания на все эти призывы не обращают…
Да, так вот впоследствии еще пара прогулок по окрестностям закончилась для нас с Джеймсом подобным же позорным образом. К счастью, нас ни разу не искусали, но страху мы натерпелись изрядного и стали понимать, почему здесь никто просто так не гуляет – притом что вокруг есть сказочно красивые места с протоптанными по ним тропинками. Гуляют тут все организованно, большими компаниями. Что и мы со временем станем делать тоже: для этого придется записаться в туристический клуб и ходить в походы с толпой англичан.
Вечером Джеймс засуетился – пора на зиму покупать дрова для камина. Я захотела посмотреть, как это тут происходит, и мы поехали вместе. За небольшим забором с маленькой сторожкой и огромной собачищей были аккуратно сложены горы дров. Продавец поинтересовался, какие из них мы хотим. И на наш резонный вопрос: “А какие есть?” – он ответил, что есть из оливковых, миндальных и пробковых деревьев. Мы задумались: нам как-то раньше никогда не приходилось жечь миндаль или оливу… Продавец все понял, улыбнулся и стал объяснять, что все они хороши и по цене не сильно отличаются. Только оливы горят долго и тепла от них больше. Мы тогда дружно решили купить тонну оливковых дров, ну и понемногу пробковых и миндальных – для сравнения.
Глава 5
Местные набережные. “Привет, красотка!” Первый урок испанского и “Хочешь есть? ” Грибы и грибники. Хеллоуин по-испански и младенец-вампир
Мы живем между двумя прибрежными городками Эстепона и Канселада, где вдоль пляжа один за другим тянутся urbanizacion, поселки – так здесь называют дома, расположенные на одной территории за забором и имеющие общую охрану. Практически у всех у них над морем есть свой променад, но, вместо того чтобы сделать одно красивое и удобное место для прогулок, каждый отгорожен от соседнего глухой стеной. Проходишь метров сто-двести и упираешься в стену, за которой продолжается точно такая же набережная. А чтобы на нее попасть, надо спуститься на пляж, протопать по песку метров десять-двадцать, а потом снова забраться наверх по другой лестнице. Забавный такой подход к прогулкам у моря: может, это так принудительным образом спортивную форму жильцов поддерживают?
Еще я заметила, что, когда гуляешь по пустынному пляжу или любому другому малолюдному месту, все друг с другом здороваются. А в ситуациях, располагающих к общению, малознакомые люди иногда приветствуют тебя так: “Ола, бонита!” или “Ола, гуапа!”, что значит: “Привет, хорошенькая!” или “Привет, красотка!”. Я поначалу смущалась, а потом поняла, что это обычная доброжелательная реплика.
Сегодня днем начались мои курсы испанского в колледже иностранных языков Марбельи. Преподавательница оказалась родом из Севильи, умная и образованная, лет сорока – сорока пяти. Звали ее Мерседес, и одета она при этом была так: в штанах с мотней, свисающей до колен, и с кучей бижутерии огромного размера, но дизайнерского толка. Из языков, помимо испанского, она знала французский и почему-то греческий… Работа с нами, иностранцами всех возрастов и мастей, ей была явно не по вкусу, но делать ее Мерседес была вынуждена, похоже, из-за кризиса. При этом в Марбелье она снимала комнату, а каждые выходные моталась на автобусе домой, к мужу, в Севилью – и это как минимум часа три в одну сторону. Нас, учеников, она сразу стала называть “чикос” – ребята. А возраст ребят – от восемнадцати до семидесяти четырех лет… Мне понравился испанский обычай, про который Мерседес рассказала нам на этом первом уроке: в маленьких городках, если ты уселся есть в баре или ресторане и туда же вошел совершенно незнакомый человек, он скажет тебе “aproveche”, то есть “приятного аппетита!”. И ты, как это ни кажется дико, должен ответить этому незнакомцу по-испански: “Хочешь есть?” При этом он, конечно же, ни за что не согласится сесть к тебе за стол, а придумает тысячу отговорок. Я отнеслась к истории с недоверием, – похоже, Мерседес над нами просто подшутила, – но решила на всякий случай проверить это на практике.
И вот после занятий Джеймс заехал за мной на машине, и мы отправились в небольшую деревушку в горах неподалеку погулять и перекусить. Сидим едим в баре, заходит молодой парень и вежливо говорит нам по-испански: “Приятного аппетита!” Я, набравшись смелости и пользуясь тем, что Джеймс по-испански не понимает, парня спрашиваю: “Хочешь есть?” А сама замираю: вот мой благоверный удивится, если тот согласится с нами перекусить! Но ничего, все прошло как по писаному: парень, похоже, воспринял мои слова безо всякого удивления и на приглашение ответил вежливым отказом. Я вздохнула с заметным облегчением: значит, Мерседес все-таки не шутила.
