Иван был мил и комичен в своей готовности удерживать Марину как можно дольше. Ей, судя по всему, это нравилось.
– Последний способ не в счет. Мы говорим о том, как испортить глазунью.
Иван подумал: «О какой ерунде мы говорим… Мне нужно сказать совсем другое. Мне слишком много нужно тебе сказать!»
– Кстати, я не вижу обещанных сырников, да и вам не мешало бы подкрепиться. Вы не слишком хорошо выглядите.
«Это все из-за тебя», – подумал Иван.
Вслух он сказал:
– Работы много в последнее время.
Подозвав Алену, Иван сделал заказ. Алена сияла, как будто ее пригласили на свадьбу в качестве невесты.
Яичница и сырники прибыли одновременно. Иван с жадностью набросился на еду. Прикончив глазунью, он с удивлением обнаружил, что остался голоден. Марина не притронулась к сырникам.
– Возьми, съешь! – Она с любопытством разглядывала голодного мужика, который, очевидно, не рассчитывал на сырники. Зато он с радостью воспринял попытку сближения и переход на ты.
– Спасибо, – он благодарил ее за то и другое, он был просто счастлив, что Марина появилась вообще и сегодня – в частности.
Иван охотно расправился с сырниками и, очевидно, разомлел от еды, от вида любимой женщины и от пристального взгляда зеленых глаз.
– Марина, я так рад, что ты появилась. Мне стало казаться, что больше никогда тебя не увижу, – откровенно заявил Иван, когда прошла первая волна животного удовлетворения от поглощенной пищи. Гурьев, помимо прочих достоинств, имел одно неоспоримое: он был земным мужчиной. – Все-таки хорошо, что мы иногда ошибаемся. Это дает нам возможность думать и анализировать, – философски заметил сытый Гурьев.
– Да, кстати, я только что поняла, извините, что стала обращаться к вам на ты. У меня это получилось непроизвольно.
– Прекрасно. – От счастья и близости мечты Иван немного засмущался.
Она улыбнулась и протянула журнал.
– Посмотри, пожалуйста, я собираюсь строить дом. Правда, небольшой. Но хочу сделать его очень уютным. Как тебе вот этот? – она ткнула пальцем в деревянный сарай, похожий на деревенскую баню.
– Я понял – пора приступать ко второй части договора, который называется «бесплатные консультации».
– Я могу и заплатить, если, конечно, вы оцениваете свои услуги не так, как мой дальний родственник Фостер.
– В отличие от него, я для вас введу нулевую статью гонорара. – Иван, следуя примеру Марины, вернулся к уважительному «вы».
– Вы гуманист? – поддела его Марина.
Гурьев почувствовал это, ему стало немного обидно.
– Я, конечно, гуманист, но, ко всему прочему, я – просто порядочный человек, который иногда может себе позволить совершать благородные поступки по отношению к хорошим знакомым, – он чуть запнулся, – и к их родственникам.
Иван с удивлением обнаружил, что из уст любимой женщины даже легкая подколка звучит в сто раз обиднее, чем из уст всех остальных друзей и знакомых.
– Иван, не обижайтесь, я ни в коем случае не собиралась обидеть вас. Гм… тебя… Мало того, я в состоянии оплатить любые услуги, которые ты окажешь. Я все понимаю: дружба дружбой…
Ваня осторожно положил руку поверх Марининой.
– Ну, Марин, ну замолчи уже. Неужели непонятно?
– Я знаю, – торопливо сказала Марина. – Не надо сейчас об этом. Все не так просто, как тебе кажется.
– Я тоже знаю, – ответил Иван, – Янис все рассказал.
Иван замолчал, у Марины помутнел взгляд, она моментально замкнулась, торопливо убрала журнал в сумку, встала.
– Мне пора, – глядя куда-то в сторону, сказала она чужим, высоким металлическим голосом.
– Подожди, что случилось? Я даже не увидел проект, я хочу тебе помочь… – затараторил Иван.
– Извини, меня ждут, – отчеканила Марина. Это был окончательный и бесповоротный ответ.
– Позволь мне хотя бы проводить тебя до машины.
– Не нужно. Я дойду сама, – сказала Марина уже на ходу.
Иван с тоской смотрел ей вслед. Иван Гурьев ждал настоящей любви с того самого момента, когда подлая училка предала его впервые. С тех пор прошло много лет. Его чувство к Марине было первым серьезным чувством по отношению к чужой женщине. Своих у Ивана было только две – бабуля и Дашка.
Как только закрылась дверь, Гурьев оторопело замер на стуле. Он не мог понять, что сделал не так, почему Марина столь поспешно ушла, и вообще: сколько может продолжаться эта боль.
Среди мошенников с мировыми именами встречаются и женщины. Правда, крайне редко, потому что у профессионала-мужчины гораздо более широкий спектр проникновения в душу клиента: бизнес, хобби, баня, туризм… Нашей сестре остается довольствоваться только двумя пунктами: секс и влияние на уровне степеней зависимости. Все самые известные аферистки мира добивались своих целей именно в постели. Что касается степеней зависимости, то любая женщина, которая убедит мужчину в том, что она сделает его детей здоровыми и защищенными, жену – терпеливой и ласковой, а бизнес – прибыльным, имеет право на то, чтобы в позе Будды расположиться в предбаннике офиса этого мужика. Не случайно истории известна фамилия Распутин, а женского аналога мы не знаем. Хотя была и Ванга, и Ажуна, и Сонька…
18. Боль
Это был первый приступ. Ему еще никогда не было так больно. Это была какая-то особая, тягучая боль, она поселилась в груди, хотелось громко крикнуть и вытеснить ее, но крик затихал где-то на полпути и отказывался вырываться наружу. Ни в карцере, когда три амбала пытались вытряхнуть из него мозги; ни на больничной койке, когда Иван слег с воспалением легких, никогда он не испытывал подобного. Иван чувствовал, что вместе с Маринкой ушла его израненная ожиданием встречи душа. Вместо нее внутри поселился равнодушный робот, который отдавал приказания металлическим голосом:
– Попроси счет, – велел робот.
Иван послушно подчинился:
– Принесите, пожалуйста, счет.
Алена протянула коричневую папку:
– Вот, возьмите.
Робот подсказал, сколько бумажек достать из портмоне. Затем он велел Ивану встать, выйти из кафе и сесть в машину. Оказавшись на сиденье, Иван уткнулся головой в руль и минут десять не мог изменить положение тела. Он чувствовал себя несчастным, никому не нужным взрослым человеком, которого с жизнью соединяли всего две тоненькие светлые дорожки: Дашка и бабуля. Иван с трудом оторвал голову от руля, чтобы завести машину и поехать в офис.
Глеб, как всегда, был позитивен и иронично настроен:
– Вот это да! Красавец! Кто же тебя так отделал?
Иван вяло отмахнулся. В голосе Глеба послышалось раздражение:
