– Конечно, конечно.
Он достал из нарядного портфеля красивую папку и принялся разъяснять мне, как работает фонд «Эффективные технологии». Графики, таблицы, схемы – я честно вглядывалась в бумагу и понимающе кивала полчаса.
– Скажите, Илья Сергеевич, сколько денег я получу через три месяца?
– По оптимистическому прогнозу – до сорока процентов прибыли, по среднему и проверенному – тридцать, по самому плохому – ноль, то есть нисколько, но такого с нами еще не случалось.
Мне порядком надоело слушать курс бухучета, я решила взять быка за рога.
– Илья Сергеевич, что нужно для оформления сделки?
– Желательно подъехать к нам в офис, заполнить две необходимые формы и просто перевести или принести деньги, конечно с паспортом. Единственное неудобство, офис у нас далековато – на шоссе Энтузиастов, но…
– А у меня все с собой! – Я была горда своей подготовленностью.
– Тогда вы можете заполнить бумаги прямо сейчас, я выдам вам приходник и нашу брошюру, чтобы вы понимали, как будут работать ваши денежки. Через пару-тройку дней я передам вам розовую пластиковую карту с номером счета, она гарантирует сохранность ваших средств.
Я приступила к заполнению документов, в это время появился Иван Романов. Он радушно поздоровался с Ильей Сергеевичем и поцеловал меня.
– Ну что, вы решили сразу приступить к делу, что называется, не отходя от кассы? Вот это подход! – с восторгом сказал Ваня.
– Я бы взяла частями, но мне нужно сразу, – отшутилась я с помощью Остапа.
Еще через сорок минут я держала в руках свои будущие сверхприбыльные бумаги, а Илья Сергеевич так же радушно прощался, как и здоровался до этого.
Мы с Ваней решили отметить сделку пышным обедом в «Аисте». Я предложила «Пиноккио», но Ваня сказал, что более неприятного места в Москве не знает.
– Только сегодня ты платишь, могу я разок почувствовать, каково это, когда богатая женщина тебя выгуливает? – Мы дружно засмеялись и поцеловались. Мне было легко и весело, временное расставание с деньгами хорошо влияло на мой организм.
Мы сели за столик у окна.
– Ванечка, что-то ты взгрустнул, все в порядке?
– Да, моя любовь, все хорошо. Просто мне нужно уехать на какое-то время, мой близкий человек серьезно заболел, и я даже не знаю, сколько придется просидеть у постели тяжелобольного. Хорошо бы, все хорошо закончилось, но в таких случаях, как правило, чудес не бывает. – Он грустно вздохнул.
Мне стало жалко своего мальчика.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Ты знаешь, Анют, я об этом даже не мечтал, я бы очень хотел. Но думаю, не очень хорошо чувствовать крылья за спиной, когда человек умирает.
Если станет лучше, я позвоню тебе, и ты приедешь, хорошо? – Он ласково потрепал меня по щеке. Господи, как он стал мне дорог!
– Когда ты уезжаешь?
– Да вот, сегодня вечером.
У меня перехватило дыхание, я чуть не расплакалась, любовь размягчила мое сердце, я стала слишком сентиментальной.
– Я буду ждать тебя. Звони мне, ладно?
– Конечно, куда я теперь без тебя…
Мы грустно попрощались возле машины. Это была красивая грусть – не печальная, а возвышенная и легкая – грусть, которая предполагает новые радости и встречи.
Я очень тихо тронулась с места, мне было некуда спешить и не хотелось ехать быстро, с каждым километром я была все дальше и дальше от своей реальной, огромной, всепоглощающей и слепой любви.
Мне захотелось услышать Ванин голос через неполных два часа. Телефон сказал, что он в сети не зарегистрирован, и попросил перезвонить позднее. До самого вечера я стойко пыталась перезвонить, но безуспешно. Мне было тяжко, и душа разрывалась на части. Только один человек мог спасти меня от разрыва сердца. Это – Маринка.
Разрыв сердца
Она, моя хорошая, чувствовала, что нужна мне, и, как всегда, позвонила.
– Привет, Зай, как дела? Любовь в разгаре, сердце бьется?
– Любовь в разгаре, сердце бьется, наверно, скоро разорвется. – Я снова говорила стихами.
Маринка знала, что стихи – не мое, поэтому воскликнула:
– Ух ты, как тебя проперло. Неужели все так серьезно? Кстати, стихи не очень. Долго сочиняла?
– Нет, Марин, только что пришло в голову.
– Ну ладно, тогда публиковать не станем. Подумай, как лучше. У меня есть знакомые издатели. И вообще, сейчас модно писать: стихи, романы, учебники… Пишут все, причем парадокс: проститутки пишут о том, как быть порядочной, а спортсменки – о том, как быть умной. Впрочем, одно другому не мешает.
– Марин, ты что-то погнала, что, по-твоему, спортсменки должны писать о том, как быть порядочной? Это – вообще нонсенс. Умная шлюха – еще куда ни шло. Тем более что пишут не они, – и у тех и у других это занятие непрофильное. Пишут «рабы».
– Ну вот, я и говорю, что ты вполне могла бы опубликовать сборник стихов. Чтобы никто не удивился, на всякий случай назовем его «Неопубликованное». Ну, вроде бы оно опубликованное, но все же нет. – Маринка всегда умела меня развеселить.
Я честно сказала:
– Марин, мне плохо, Ваня уехал, можешь встретиться со мной?
– Уехал?.. Конечно могу, только предупреждаю, я тебя радовать не собираюсь! Я еще утром пыталась с тобой увидеться, но ты была не в доступе.
– Ладно, ладно, давай, через полчаса.
– В «Пиноккио».
– Договорились, давай… Постой, Марин, а может, не в «Пиноккио»?
– В «Пиноккио»!
Мы подъехали одновременно, Маринка, как всегда, возилась в машине, набирая всевозможные коды и проверяя сигнализацию. Я от нетерпения колотила каблуком по асфальту.
Наконец она выбралась из плена спутниковых достижений, и мы, поцеловавшись, вошли в ресторан.
Мы сели в уголке, чтобы пошушукаться без посторонних ушей. Маринка закурила.
– Ну что, как у тебя дела? Где твой ненаглядный? – выпуская дым, спросила она.
– Марин, он уехал или улетел только что, но мне кажется, что прошел уже год.
– Слушай, Анька, скажи мне, в той квартире, где вы были в первый раз, вы еще встречались?
– Нет, Ванечка очень изобретательный, он всегда отыскивает новые места для встреч. Видимо, думает, что квартира мне еще надоест, ну, когда мы начнем жить вместе. Шутка. А почему ты спрашиваешь?
– Я тебе говорила, что знаю его бывшую, Соню? И что они дружат?
– Да, ну и что?
