Приехали Молотов и Микоян.
Прибыл и ещё один гость: друг детства Сталина, священник Георгий. Накануне он прибыл из Грузии в Москву, просил о встрече. Сталин ответил, что не может принять его в Кремле в одежде священника: люди неправильно поймут. Или переоденься, или приезжай на дачу. И вот Георгий пошил себе модный гражданский костюм и приехал на дачу. Когда он вошёл в зал, Сталин засмеялся:
— Ай, Гога! Переоделся! Бога не побоялся, а меня испугался! Ай, Гога!
— Здравствуй, Сосо, — с застенчивой улыбкой проговорил гость. — Как дела?
Сталин левой рукой приобнял его за талию, повёл к столу с супами:
— Ты спрашиваешь, как наши дела, друг мой? Какие у нас дела! Вот у вас, — и он потыкал пальцем вверх, — дела. А у нас — харчо! — и правой рукою приподнял крышку судка. — Харчо, специально для тебя, Гога. А здесь уха… Щи…
Он налил гостю и себе первого, затем так же без всякого особого приглашения то же сделал каждый из присутствующих. Субординация тут не соблюдалась.
Также по своему выбору каждый налил себе спиртного. Священник пожелал «Цоликаури», и Сталин ему налил. Сам он предпочёл «Телиани». Наполнив маленькую рюмку, обратился к присутствующим:
— Товарищи! Вот — отец Георгий, православный священник и мой старый друг. Выпьем за его здоровье.
Сталин выпил, отец Георгий перекрестился, пошептал и тоже выпил, а затем и все остальные. Закусили, оживились.
— Гога, какой у тебя костюм! Какой костюм! — восхищался Сталин. — У нашего Молотова костюм хуже.
Молотов равнодушно оглядел костюм Георгия и уткнулся в тарелку с ухой.
— Грузин-портной пошил, — объяснил священник. — Хочешь, адрес дам? Ателье на Полянке. Спросить Вахтанга.
Сталин отрицательно покачал головой:
— Наверное, дорогой костюм.
— Нет, совсем бесплатный.
— Как это?
— Э, слушай. Я пришёл. Вахтанг благословения попросил, руку поцеловал. Я говорю: костюм нужен, завтра. Нет, говорит, отец, завтра никак. Уважаю, говорит, тебя и Господа, но никак. Я говорю: завтра меня ждёт Сталин. Он отвечает: что ж ты сразу не сказал? Приходи вечером на примерку, а завтра будет костюм. Сегодня забираю, спрашиваю, сколько платить. Он отказывается, говорит: за костюм, который пойдёт к товарищу Сталину, я сам заплачу.
Сталин смеялся:
— Костюм пойдёт к Сталину! Вы слышали? А? Костюм пойдёт! Ай да костюм!
Выпили уже по второй и по третьей, народ размяк. Сталин короткими репликами направил разговор на тему религии.
— Все люди верят! — шутил генерал от артиллерии. — Одни верят, что Бог есть, другие, что его нет.
— А по мне, сказки всё это, — мужественно заявил другой. — Наука выше веры.
— Ответь ему, Гога, ответь, — подначивал Сталин.
Священник вытер губы салфеткой:
— Отвечу. И даже пример приведу. Учёные уверяют, будто в древние времена в Александрийской библиотеке насобирали семьсот тысяч книг. Но они, дескать, сгорели. А сообщалось об этом только в двух книгах, которые тоже исчезли. Остаётся учёным только верить, что была такая библиотека и что она сгорела. И они же сомневаются в Господе нашем, указывая, что о нём написано только в нескольких книгах. А в чём разница?
Сталин засмеялся:
— Ты жалеешь о том пожаре?
— Не могу сказать, Сосо. Товарищ Сталин. Подозреваю, если библиотека была, в ней хранили языческие книги… Я жалею только людей.
— Да? Немцев тоже?
Отец Георгий выпрямился на стуле:
— В Священном писании читаем: «Не радуйся смерти человека, хотя бы он был твой лютый враг: помни, что все мы умрём». К чему эта притча? Не уподобляйтесь врагу, ведите ратное дело, не впадая в злобу. Поразив врага, не кричите: «Слава Богу!», но говорите: «Господи, помилуй мя».
Сталин был доволен, гордился своим другом.
— Как хорошо вы говорите по-русски, отче, — сказал Василевский.
— В семинарии, где мы учились, грузинский язык был под запретом, — объяснил отец Георгий. — Разрешалось общаться только по-русски, даже вне занятий.
— Да, — подтвердил Сталин. — Нарушителей ловили и наказывали. Не уважали царские сатрапы культурные традиции и права народов… А скажите, товарищи генералы, есть ли верующие в ваших воинских частях?
Генералы отмалчивались, некоторые неопределённо вращали глазами и морщили лбы. Один встал и доложил, что верующие в его частях имеются, и даже известны факты новообращения к вере солдат и офицеров.
— Крестятся в купели, — сокрушённо сказал он. — Как только рядом с расположением части оказывается действующая церковь, так и бегут туда. Не уследить, товарищ Сталин.
— А ваше ли дело следить за этим?
— Нет, но мой комиссар озабочен.
— А эти новообращённые воюют лучше или хуже прочих?
— Не хуже, товарищ Сталин. Так же.
— А если так, зачем за ними следить?.. В армии, а особенно среди партизан, есть не только верующие, а даже священнослужители. Они такие же граждане.
— Может, надо отдать приказ, чтобы поощряли переход к вере?.. — предложил один из генштабистов.
— Мы не можем отдавать такие приказы, они вопреки всей прежней политике, — негромким голосом заметил Молотов.
— Дело не в прежней политике, — прищурился Сталин. — Политика служит интересам страны, и мы можем её менять. Но такого приказа не отдадим, потому что верить или не верить — это личное дело каждого. А отдай такой приказ, так начнут крестить насильно.
Обнаружив, что товарищ Сталин благосклонен к религии, каждый из генералов постарался вспомнить хоть что-то, что знал на эту тему — но не знали практически ничего. Сталину наскучил их детский лепет, подогретый спиртным, и он перевёл разговор на более известный им предмет, обстановку на фронтах. Врага остановили. Фронт проходил восточнее Волоколамска и далее по линии рек Нара и Ока, а на юго-западных подступах к Москве — в районе Тулы. Вождь выслушивал разные мнения, высказывал своё.
Напомнил указание, что командиры обязаны изыскивать в сутки для себя и своих подчинённых как минимум пять-шесть часов для отдыха, иначе плодотворной работы не видать. А то иногда забывают о сне. Понятно, что идёт война, но не выспавшийся боец — это уже полбойца, что уж говорить о командирах. О воинах надо заботиться!
Выпили за армию. Сталин заговорил о причинах поражения Франции:
— Уверовав, что у них после Первой мировой войны самая сильная армия в Европе, а линия Мажино неприступна для немецких войск, французское правительство перестало заботиться о своей армии и её вооружении. К руководству армией там пришли никому не известные генералы Гамелен, Жуэн и другие. До этого они обанкротились, пытаясь заниматься бизнесом. Потом потерпели поражение в выборах депутатов парламента. Хотели получить министерские портфели, но и в этом не преуспели. Решили возглавить армию. На это правительство согласилось. Дескать, армия, это неважное дело, его можно доверить даже таким неумехам. И в итоге к военным во Франции стали относиться пренебрежительно. Даже девушки перестали выходить замуж за офицеров…
