Книга Уничтожим всех уродов. Женщинам не понять, страница 3. Автор книги Борис Виан

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Уничтожим всех уродов. Женщинам не понять»

Cтраница 3

— Нет ли у вас огня? — спрашивает он.

Я протягиваю ему зажигалку и вспоминаю, что это классический прием гангстера перед нападением. Это веселит меня. Я смеюсь.

— Спасибо, — говорит он.

Он тоже начинает смеяться и прикуривает. Жаль. Это не гангстер. Странный запах, однако. Он замечает, что я принюхиваюсь, и протягивает мне свой портсигар.

— Хотите попробовать?

Воняет почти так же, как сигара Дугласа, но на свежем воздухе это не так противно. Я закуриваю сигарету и благодарю его: как-никак, я тоже ходил когда-то в воскресную школу. Вкус у сигареты противный, но я почти не успеваю его ощутить, потому что падаю в обморок, как если бы залпом выпил четверной зомби. Тип — совершенно очарователен: я успеваю отметить, что он поддерживает мою голову, чтобы она не стукнулась о тротуар. А затем я отправляюсь в страну летающих блох.

II. Немного занимательной физики

Просыпаюсь я в совершенно обычной комнате. Предположительно еще ночь, так как горит свет и задернуты шторы Я смотрю на часы. Должно быть, прошло около полутора часов, с тех пор как я взял эту сигарету. Я помню все очень отчетливо — кроме того, что произошло между сигаретой и кроватью, на которой я лежу… совершенно голый.

Я начинаю искать глазами свою одежду, простыню или что-нибудь в этом роде: не очень-то приятно оказаться голышом в незнакомой комнате. Прелестная комната. Бежево-оранжевые стены, косо падает свет Забавно: никакой мебели. Кровать низкая, очень мягкая. Вокруг ничего больше нет. Только дверь.

Я встаю. Подхожу к окну. Раздвигаю занавески. Занавесок тоже нет, как и моей одежды, — они нарисованы на стене.

Дверь. Нужно испробовать все. Если дверь тоже фальшивая, любопытно знать, как они меня сюда запихали.

Дверь не поддается. Кажется, довольно крепкая, но настоящая.

Не нужно волноваться. Я бросаюсь на кровать и начинаю размышлять. Я все еще несколько смущен тем, что раздет, но, в конце концов, тут уж ничего не поделаешь, и потом, если не ошибаюсь, где-то в Африке или Австралии есть племена, которые живут так всю жизнь. Да поможет им Бог. Я же не могу представить себя танцующим самбу с Санди Лав в таком виде.

Да. Пропади все пропадом, только бы не волноваться. Тут открывается дверь. Затем закрывается… и между двумя этими операциями происходит легкое изменение моего умонастроения.

Ибо теперь в комнате находится женщина в таком же обличье, как и я. Черт возьми, какая красотка! Спешу обратиться с просьбой к Господу, потому что, если я произвожу на нее такое же впечатление, как она на меня, все мои благочестивые намерения буквально рассыплются в прах.

Она очень красива, но красота ее необычна. Слишком уж она совершенна. Можно подумать, что ее слепили, взяв груди Джейн Рассел, ноги Бетти Грейбл, глаза Бэколл и так далее. Она смотрит на меня, я — на нее, и мы одновременно краснеем. Она приближается ко мне. Я возношу короткую молитву. Черт, однако молитвы — это не совсем мой стиль. Возможно, она просто хочет со мной поговорить. Я стараюсь сохранить пристойный вид, и это удается, но, Боже, как мне нехорошо… Я думаю о своем отце, его очках в золотой оправе, о матери и ее лиловом платье, о маленькой сестричке, которая могла бы у меня быть, о матче в бейсбол, о приятном холодном душе — но вот она садится на кровать. Она пристально смотрит на меня и медленно моргает. Ресницы у нее сантиметров пятьдесят, а кожа такая гладкая.

Что вы хотите? Я — совершенно голый — лежу рядом с девицей лет девятнадцати в том же костюме в самом центре комнаты, где ничего нет, кроме кровати. В университете меня не учили решать такой тип задач. Я предпочел бы французский — впрочем, у этих обезьян существуют неправильные глаголы.

Мысль о неправильных глаголах приводит меня в равновесие.

Я чувствую себя поувереннее. Если уж я решил остаться благоразумным до двадцати лет, терпел всяческие невзгоды, то не для того, чтобы моя программа взлетела на воздух из-за какой-то бабы, которая заявилась ко мне в комнату. Так как это — моя комната: я был здесь до ее появления И внешний вид здесь совершенно ни при чем. Я покажу ей, что умею держаться достойно даже без штанов.

Я встаю, прикрывшись руками, и говорю:

— Что вам угодно? О, она немногословна:

— Вас.

Я чуть не поперхнулся и закашлялся, как старый идиот.

— Ничего не выйдет. Мои тренировки требуют абсолютного целомудрия.

Она поднимает брови, улыбается, встает. Затем приближается ко мне и собирается обнять меня за шею. Я хватаю ее за руки и пытаюсь удержать на расстоянии. Вспоминаю Санди Лав. В дансинге, когда на тебе вечерний костюм, это гораздо проще.

Я не знаю, что мне делать, она сильна, как лошадь, и пахнет от нее здорово.

В конце концов, это какое-то безумие, и я хотел бы понять, что происходит.

— Кто меня сюда привел? — спрашиваю я. — Где мы? Что значит все это представление? А что бы вы сказали, если бы вас накачали наркотиками, привезли в совершенно незнакомую комнату, раздели и впустили мужчину, намерения которого совершенно очевидны?

— Я бы ничего не сказала, — ответила она, перестав вырываться. — В подобных обстоятельствах слова совершенно ни к чему. Вы думаете иначе?

Она улыбается Все у нее на месте, у этой девицы, даже зубы страшно красивые.

— Вы можете так думать, потому что знаете, в чем дело, что же касается меня, то это не мой случай.

Смутно я отдаю себе отчет, до какой степени разговор этот неуместен, да еще в таком прикиде. Она, кажется, тоже начинает это понимать. Она смеется и снова начинает ко мне приближаться; черт побери, она совсем рядом — ее грудь касается моей… Я отчаянно сопротивляюсь, но слабею, слабею… у нее такой вид, будто она принимает меня за несчастного идиота с какими-то принципами, — это приводит меня в ярость. Отлично, у меня есть принципы, я защищаю свою жизненную позицию. Я начинаю орать как оглашенный.

— Пустите меня! Кровопийца! Оставьте меня в покое, я не хочу… вы мне надоели. Мама!

На этот раз она совершенно растеряна. Она отпускает меня, отодвигается, прислоняется к стене и смотрит. Дети мои, если вы умеете читать чужие мысли, вы бы сказали, что я самый законченный кретин, которого когда-либо носила земля. Я так вопил, что у меня заболело горло.

А дальше открылась дверь и вошли два совсем несимпатичных типа. Они были одеты по-санитарному во все белое, а телосложением походили на Сан-Фран-цискский мост. Мне на этот факт совершенно наплевать, но я все же протестую.

— Уведите эту психопатку и отдайте мне одежду, — говорю я. — Я не собираюсь служить вашим грязным бандитским замыслам.

— Что происходит? — спрашивает первый, глупый толстяк с маленькими усиками.

— Он предпочитает мужчин? — интересуется другой.

Об этом ты еще пожалеешь, старина. Я собираюсь с силами и со всего размаху бью его кулаком в живот. По-видимому, ему это не нравится — он складывается пополам с гримасой, только отчасти выражающей удовольствие.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация