Ох, как же она «общалась» эти три дня с шефом! Он даже призадумался. Проникся ее чувствами. Видимо, даже мысленно повзвешивал на чаше весов ее, нежную и горячую, и привычную (зевотно) семью. И даже туманно как-то на что-то намекнул. Что, мол, продолжение следует в направлении большего сближения.
А она уверенно ждала и веселилась. Все будет, как задумано. Выйдет, как по писаному.
И вышло. Звонки пошли один за другим. Легенда о несчастной любви. Утешение далекого друга. Постепенное, медленное пробуждение к новой жизни. Привязанность. И так далее, с конечной остановкой в милом городе Сан-Галене в качестве законной жены того, кого высмотрела метким глазком.
Вот теперь следовало начаться счастью. Только оно почему-то не начиналось. Что-то стало зарождаться у молодой хозяйки к молодому мужу, на любовь не похожее.
Презрение скорее, что ли. Так купился, козел! Так дешево купился! И все позиции сдал, все ей под ноги бросил, не зная, кому свою жизнь вверяет. И квартира-курорт не радовала. И драйва в их стране – никакого. У нас в фитнес-класс идешь – себя покажешь, на других посмотришь, наденешь самое лучшее, вся как натянутая струна. А тут – идут кто во что горазд одетые. И на тебя не глянут. Идут тренироваться – и тренируются. И все! Без подтекста, без приключения, без будущего. И все тупо по прямой. Как скажут, так и сделают. Ну это же смысл жизни пропадает.
Она расслабилась. Перестала держать марку. Перешла на привычный стиль общения. Засвинячила дом. Скандалила из скуки. Моталась в Москву на свидания с постылым некогда шефом.
Да, теперь если бы кто-то и принялся подсматривать за их жизнью сквозь незанавешенные окна, не позавидовал бы. Не возжелал бы ни жены ближнего своего, ни имущества его.
Она давно считает этот отрезок времени, проведенный в осуществленной мечте, пройденным этапом. Жизнь не кончилась. Появились другие мечты. Кому интересно, в конце концов, всю жизнь просидеть на курорте? Вот и все. А он? Кто ему виноват, что оказался не тем, не ее человеком. Она ведь дала ему шанс. И еще какой! А он его профигачил. Ну и ладно. Его проблема. Взрослый благополучный человек. Пусть сам разбирается.
Нашедшего или приютившего просят позвонить
Дворники заскребли, забили по земной тверди. Закричали петушиные свои матерюги. Раз это слышишь, значит, живешь. Тогда вставай и делай что положено. Бабушка каждое утро что обещала? «Внезапно Судия приидет, и кое-гождо деяния обнажатся…»
Утренние деяния Анны Николаевны по идее не должны были разгневать Судию. Смотреть, собственно, не на что. Так, бодрится некое существительное единственного числа, некогда женского рода. Делает зарядку. Наклоняется, приседает. Кости спросонок трещат, сама кряхтит. Причем в темноте, для экономии. Ничего, в ванной все равно включать придется. Но ненадолго. Зубы, душ – пять минут, и все дела.
Потом завтрак: ряженки стакан. В ее возрасте полнеть – преступление. А наказание будет детям и внукам, за лежачей ходить. Тощие перебираются в другой мир легче. Это она уж давно подметила. Так что, если всякого материального по минимуму, – к добру. Предметы все лишние – вон. Она у себя уже давно такую пустоту организовала – дворец. На кухне табуретка у подоконника: вкушаешь, и деревья видны с птицами, небо каждый день разное. Даже в темноте не темно. Потом холодильник (почти всегда отключен, но пусть стоит для приличия). Под раковиной короб, там вся утварь – кастрюля, сковородка, чайник. Посуда столовая в холодильнике, чтоб зря не пустовал. И ведь красота! Дышится, как Золушке на балу.
В комнате ковер три на четыре с молодых еще времен радует глаз. Матрас пружинный накрыт ковром поменьше. Кресло, столик маленький с телефоном. Телевизор в углу – это уж когда совсем невмоготу, на случай постельного режима из-за (тьфу-тьфу-тьфу) болезни какой. Одежда и прочее, без чего не проживешь, помещается в стенном шкафчике, в прихожей.
Все Анютино детство прошло в коммуналке. В двенадцатиметровой клопоморке впятером. Ее главная мечта была – пространство без ничего. Мечты сбываются. Не у всех, конечно, но кто сильно хочет. Каждый день радуется она своему пространству. Помнит, как оно иначе бывает.
Остатки ряженки она собирает пальцем со стенок стакана и намазывает на лоб, щеки и подбородок. Косметическая процедура под названием «маска». Ни капли добра не пропадает. Все идет в пользу, в жизнь. Когда маслицем подсолнечным морщины свои порадует, когда томатной пастой. Коже питание нужно.
С волосами решение пришло тоже из детства. Давно, еще молодой пенсионеркой, пришла она в парикмахерскую стричься-краситься. Села на диванчик ждать своей очереди и оказалась напротив равнодушно-честного зеркала. Смотрит Анюта на молодых, как они себе в зеркалах улыбаются или страдальчески губки закусывают, если волосок из прически выбился, потом на себя – жуть. Так, в обычной жизни – вроде ничего. А в парикмахерской у зеркала – жуть. Не выдержала, ушла домой, прям из очереди.
И всю дорогу решала, что делать. Все поправимо. Это она на работе вымоталась. Детей растила. Сумки, очереди. Бытовое отупение. Это она наладит. Отоспится, отгуляется. Но с головой надо решать кардинально. В парикмахерскую – ни ногой. Все поводы для огорчений надо устранять раз и навсегда. Вот тут и вспомнилось довоенное пионерское детство. Перед летним лагерем – всех под машинку, наголо. Кожа дышит. От солнца панамки. Вшам-блохам уцепиться не за что. Благодать. А к сентябрю получалась такая коротенькая стрижечка задорная, мальчишеская. К концу учебного года волосы ложились уже совсем по-девичьи. И тут приходила лагерная пора. Она уж совсем взрослой дылдой воспротивилась. И всю юность и молодость носилась с длинными волосами, как с главным достижением классовой борьбы – отстояла! Детей своих никогда наголо не стригла. А тут вдруг на шестом десятке – приплыло. Все ведь правильно тогда делали. Исходя их имеющихся возможностей. Рационально и стильно. И не зря внуки, глядя на детские ее снимки, завидуют: «Ну вы и стильные были, ба!»
Купила Анна Николаевна на деньги для стрижки-укладки подстригальную машинку и сама себя перед дачей обиходила. Все годы с себя сбросила. Легкота необычайная. Осталось только взлететь в майское небо к трескучим жукам. И вот она стала опять, как в детстве, частью природы. Менялась с изменениями времен года. Весной – на земле ничего, и на голове ничего. В городе – панамка или платочек, чтоб зря не пялились злые глаза. В деревне, на своем участке, можно дать голове вздохнуть свободно. К сбору урожая, к яблокам, наступает время самой стильной внешности, на голове ее красуется ровный густой ежик, как ежик же и серенький. Вот тут в Москве и начинают спрашивать, у какого это она стилиста и за какие деньги обретает такую красоту. Но потом зима. И под шапочкой не видно. И к весне уже хочется все под корень.
Сейчас зима еще почти и не началась, так что голова в самом что ни на есть порядке. Пора приниматься за дела.
Три дела за один день. Одно новое, два старых, продолжающихся. Сначала новое.
Она нарезает квадратики бумаги, на каждом ярким фломастером пишет крупно и броско одно и то же: «Пропал кот. Рыжий, крупный, очень пушистый, по имени Князь. Нашедшего или приютившего просят позвонить по телефону (свой номер она выводит особенно крупно и другим цветом). Вознаграждение гарантируется». Когда бумажек набирается достаточное число, можно идти расклеивать.
