— Тихо! — рявкнул он, перекрывая шум. — Клянусь Господом Богом, я не шучу! Уши отрублю первому же, кто хоть слово скажет!
Крик в зале стих, сменившись шарканьем и скрипом скамей по мере того, как спорщики рассаживались по местам. Арториус переводил свирепый взгляд с одного стола на другой, успокаиваясь.
— Опасения королевы Морганы имеют под собой все основания, — прорычал он. — Это я вам говорю не как ее сводный брат, а как дукс беллорум, которому пришлось везти ей весть о гибели ее мужа от рук разбойников-пиктов! Уж не думаете ли вы, что ей было легко смотреть в глаза малых сыновей с такой новостью? И в этом самом зале сидит парень, едва вышедший из отроческих лет, отца которого зарубила у него на глазах другая шайка пиктов! Если бы Кута с Эйлле и их уэссекские прихвостни были единственной угрожающей нам опасностью, стал бы я тогда созывать совет всех королей и королев Британии! Моргана права: война грозит нам со всех сторон. И если мы не будем до предела осторожны в своих суждениях, вся Британия может истечь кровью от нашей глупости.
Злость и обиженное упрямство сменились на лицах подавленными, чтобы не сказать — испуганными — выражениями. Ганхумара, наслаждавшаяся скандалом, напоминала сытого котенка, слизывавшего с усиков сметану. Слово в наступившей тишине взял сидевший через два места от нее свояк Морганы.
— Я, Анцелотис, занимающий трон до совершеннолетия принца Гуалкмая, говорю от имени народа Гододдина. Мы слишком хорошо знаем, насколько серьезна угроза нашим северным границам со стороны пиктов и ирландцев. У меня не было намерения распалять гнев саксов без лишней на то нужды, к тому же я не уверен, что вообще возможно помешать им найти любой предлог для открытого нападения. Нам же теперь остается одно: крепить все наши границы, готовиться отразить всех врагов, когда людей у нас едва хватает на охрану границ, не говоря уже об уборке урожая на юге. Возможно, мысль о переговорах с одним из наших северных врагов разумнее, чем представляется на первый взгляд. Это помогло бы нам выиграть время и свободу маневра, не связывая себя при этом полноценными обязательствами, ибо войны на четыре фронта необходимо избежать любой ценой.
Не похоже было, чтобы речь Анцелотиса пришлась Арториусу слишком уж по душе, но и недовольства он не выказал. Он ограничился кивком.
— Дукс беллорум благодарен Гододдину за понимание всей сложности грозящих нам неприятностей, — только и сказал он.
Следующим выступил седовласый старик с лицом, изборожденным морщинами — следами борьбы и невзгод.
— Я, король Айнуил Гвент, говорю от имени людей Гвента. Мой сын, принц Карадог Фрейхфрас, разделяет мое беспокойство насчет того, что любой союз или хотя бы переговоры ослабят нас в глазах тех, союза с которыми мы ищем, а это только увеличит угрозу нападения. Ирландцы и пикты нападают шайками, тогда как саксы — сильными, хорошо организованными армиями под единым руководством властного короля. Эйлле Сассекский — вот самый опасный для нас в Британии человек, а Седрик Уэссекский послужит ему инструментом для нападения на нас.
Если мы действительно хотим спасти Британию, нам нужно безотлагательно разделаться с саксами, а тревоги насчет ирландцев и пиктов отложить на потом. Конечно, я не ожидаю от тех королевств, что расположены на севере и западе, что они смогут отвлечь часть своего войска от непосредственно грозящей им опасности, но те, над кем такая угроза пока не нависла, должны выделить кто сколько может людей, оружия и доспехов, чтобы остановить саксов, пока те не продвинулись слишком далеко. На эти цели я даю каждого третьего из воинов Гвента.
— А я, король Гадваллон Длиннорук из Гвинедда, — вмешался в разговор сидевший рядом с ним мужчина, — обещаю поступить так же. Мой сын, принц Гвиддно Гаранхир, займется охраной границ Гвинедда и укреплением горных крепостей. А что скажут вассалы Гвинедда?
— Я, король Энлоу ап Догфель, отдам треть войска Догфейлинга.
— И я, король Гврин Фардьюч ап Гадваладр из Мейрионидла, — тоже.
Следующий король говорил негромким, усталым голосом:
— Я, король Оуэйн Белый Зуб, и мой сын, принц Кунегласус, говорим от имени королевства Рос, вассала Гвинедда. Королевство наше постигла беда — неурожай поразил наши поля, должно быть, те же напасти, что и на юге. Голод ослабил нашу оборону. Я пошлю Кунегласуса с теми воинами, что мы сможем выделить, но, боюсь, их будет меньше, чем хотелось бы.
Арториус, давно уже убравший свой меч в ножны, понимающе кивнул Оуэйну.
— Я не вправе просить у королевств больше того, что они могут дать. Пошли сколько можешь, и мы удовольствуемся этим.
— Я, король Эйдон ап Мор из Руфониуса, могу оказать помощь братскому Росу. У нас в достатке младших сыновей, охочих до работы на земле, и слишком мало земли, чтоб разделить между всеми, как того требует обычай. Так что, если тебе нужны руки для уборки урожая или строительства крепостных стен, Руфониус может поделиться с тобой, и все равно у него хватит еще войска, чтобы послать дукс беллоруму.
Оуэйн благодарно стиснул руку соседа.
— А у нас много осиротевших наследниц, которые обрадуются молодым мужчинам из Руфониуса. Оба наших королевства останутся в выигрыше.
— Отлично сказано! — одобрительно кивнул Эмрис Мёрддин.
Король Линдсея тоже пообещал треть своих людей для укрепления южных границ; точно так же поступил и король Артвис Пеннинский, назначивший главой своего отправляемого на юг войска сына, принца Пабия. Следующий же выступавший, несмотря на преклонный возраст, сильно напоминал чертами короля. Иднерта, правнука Фортигерна.
— Я, король Консеннус ап Фортимер, и мой сын, принц Брокфейл Айсгитрог, говорим от имени Поуиса и срединных королевств. Границам Поуиса ничего не угрожает, поэтому мы не намерены посылать цвет своей молодежи убирать чей-то там урожай или ловить рыбу, чтобы изгнать захватчиков с чьих-то там земель.
Зал взорвался возмущенными криками, под которые пожилой король и его так же сильно смахивавший на хорька сын невозмутимо сели на свои места.
— Разве можно ожидать от отродья Фортигерна чего-нибудь, кроме предательства? — кипятился Мерхион Рейгедский.
— Предательства? — огрызнулся Консеннус. — С каких это пор защита собственных интересов называется предательством? Поуису ничего не угрожает. Зачем тогда ему страдать и умирать из-за ошибок, совершенных болванами в Глестеннинге или Стрэтклайде?
Юный Клинох побледнел как снег и схватился за рукоять кинжала.
— Со смерти моего отца не миновало еще и недели, а ты, Консеннус, уже смеешь оскорблять его память? Изволь же встретиться со мной в поединке, как подобает мужчине, если ты так смел на язык!
В зале снова воцарился невообразимый шум. Арториус стучал по столу эфесом меча, трясущийся от ярости Клинох испепелял Консеннуса взглядом, а тот сохранял лениво-равнодушный вид. Сын же его ухмылялся, чистя ногти собственным кинжалом: похоже, этим он оскорблял уже не только Клиноха, но и всех остальных в зале. Эмрис Мёрддин вскочил со своего места, в вихре развевающихся белых одежд обогнул центральный очаг и с грохотом ударил своим здоровенным дубовым посохом в пол между Клинохом и Мерхионом с одной стороны и Консеннусом и Брокфейлом — с другой.
