Вместо пролога
Из донесения резидента: "Достоверные источники
извещают: в Москву для организации масштабной акции экономического характера
ожидается прибытие сотрудника ЦРУ, специализирующегося на макроэкономических
диверсиях. Выявить установочные данные, имя, кличку агента, время и канал его
проникновения в страну, а так же способ внедрения не удалось.
«Aeaaa! Он меня бросил… Меня бросил?! Бро-сил!!! И часа не
живу с этой мыслью, но терпеть ее нет уже сил!»
Весенней ночью я сидела на берегу реки. В дорогом шерстяном
пальто опустилась прямо на оттаявшую землю, осела на мокрую пожухлую траву.
Упала и сидела. Вся в слезах. Боль отняла мои силы. Я сидела, мечтая уйти из
жизни. Нет, я не приноравливалась как сделать это половчей, а просто мечтала.
Неисправимая оптимистка — даже из горя пыталась извлечь радость. К тому же,
расставаться с жизнью из-за какого-то там болвана, не сумевшего оценить своего
счастья, казалось мне глупостью, но почему бы не помечтать.
"Вот лежу я в гробу…
Надо бы наказать Марусе, чтобы гроб был из красного дерева.
И с золотой инкрустацией. У нее есть родственник, который стал крутым на этих
делах, так пусть и для меня расстарается, пусть гроб доставят из Парижа по
специальному заказу и платье только от Армани. Конечно, чего там мелочиться.
Жила кое-как, с юности была богата, а все экономила, старалась для людей, так
хоть умру со всей пышностью, какую могу себе позволить. Эх, жаль, что не
хоронят у нас в шляпках, шляпки мне очень к лицу.
Да. Так вот лежу я в гробу, а он (подлец) грустный надо мной
роняет слезы и весь в тоске и раскаянии…
Надеюсь у Тамарки хватит сил притащить этого мерзавца на мои
похороны. Думаю он будет сопротивляться, но Тамарка, если упрется, горы
свернет.
Да, так вот, лежу я себе в гробу, безмолвная (ужас! это
трудно представить!) бездыханная, отрешенная, а надо мной рыдают, страдают и,
конечно же, раскаиваются…
Кстати, многим есть в чем. Уж не знаю, как мой уход из жизни
переживет Буранов: в истоках романа он был непростительно скуп. А Тося? Столько
гадостей она сделала мне… А Тамарка? Ведь она же всегда права. Подойдет к гробу
и брякнет: «Мама, ты невозможная! Взяла и умерла. Только ты на это способна.» А
баба Рая скажет: «Чего еще от нее ждать, от макитры.» А Маруся завопит:
«Епэрэсэтэ! Старушка! Прямо вся взяла и умерла!» А Юля…"
— Стоп! — завопила я. — Какая Тося? Какая Тамарка? Какая
баба Рая? Какая Маруся? И, уж тем более, Юля!
Меня бросило в дрожь от одной только мысли, что все они
узнают о моем позоре. Даже баба Рая, которая живет под боком, и та не знает
(пока), что мой муж меня бросил. И не надо ей знать, пусть думает, что угодно,
только не это.
Уж баба Рая с радостью рассказала бы моим подругам
сногсшибательную новость. Этих дурочек по сотне раз бросали мужчины, а я только
насмехалась, потому что всегда всех бросала сама, и теперь пришла моя очередь.
И это лишь первая ласточка. Да-да, мой возраст верная тому гарантия. Теперь
пойдет-поедет, только держись.
Чем больше я думала над этим, тем тоскливее становилось.
Дальнейшая жизнь теряла смысл. Зачем? Чтобы смотреть на то, как на лице
появляются морщины, а мужчины воротят от меня нос?
А баба Рая? Как она стонет по утрам, когда встает с постели.
То же будет и со мной, если вовремя не приму меры. Самоубийство, конечно, грех,
но болячки и морщины ничем не лучше. У этой бедной бабы Раи буквально все
болит, о чем она и говорит с утра до ночи. Один раз, болезная, проснулась
здоровой и как в том анекдоте с ужасом завопила: «Я умерла!» «Да тьфу на тебя!»
— говорю. «Нет, Сонька, пойди глянь, я жа ж по-моему умерла! Ничего жа ж не
чувствую!»
Разве это дело, до такого маразма доживать? Нет, это не по
мне.
Короче, уход из жизни постепенно из мечты стал превращаться
в назойливую необходимость. Ну конечно я должна умереть, если только не
приспичит посмотреть на то, как радуются Тося, Маруся, Тамарка, Лариса, Юля и
может быть даже Роза, хоть она и идеал.
Нет, подруги, конечно, будут меня утешать, даже подставят
плечо, но я-то не могу не знать, что творится в глубинах их душ: там не
обойдется без удовлетворения. У Тоси даже будет злорадство. Обязательно будет,
уж такая она. А я гордая. Я этого не переживу!
Ноги сами понесли меня к мосту. Мрачные мысли о позоре
подхлестывали, и я перешла на бег, спотыкаясь о кочки и путаясь в каком-то
мокром сене. На сердце легла боль, в глазах застыли слезы, в голове замелькали
ужасные картины, среди которых измена мужа была не самой страшной.
«Просто удивительно как я до этой минуты жила и была
счастлива, когда все у меня так плохо? — подумала я, останавливаясь на середине
моста. — Но как же с него прыгать? Черт! Никакого в этом нет у меня опыта.
Может залезть на перила и сигануть с них?»
Я глянула вниз — безмолвная холодная река спокойно катила
воды. В свете луны серели обломки нерасстаявшего льда.
«Не мог уже мой Женька изменить мне в середине лета! Прыгай
теперь в ледяную воду!»
Я поежилась и отступила, но злорадно смеющееся лицо Тоси
вдруг стало перед глазами, и я не увидела возможности жить. Жить униженной и
оскорбленной, на бурную радость всем, кто завидовал моей красоте, моему успеху,
моему уму?
Гордость призвала: умри! Тем более, что от красоты уже мало
что осталось, впрочем, как и от успеха. С умом же и вовсе возникали вопросы.
Всю жизнь считала, что умных женщин не бросают.
Я мужественно отправилась умирать на другой конец моста.
Поближе к берегу.
«Надеюсь, там тоже глубоко,» — подумала я, усаживаясь на
край моста и свешивая вниз ноги. О дорогущем своем пальто я уже совсем не
переживала. Зачем мне пальто? Хоронить меня будут в платье от Армани, зато Тося
вряд ли сможет злорадствовать над гробом. И у Евгения не хватит смелости
признаться всем, что он меня бросил, следовательно умру я вполне замужней. И
вполне счастливой.
Я положила рядом с собой сумочку с документами и
водительским удостоверением, в надежде, что ее найдут и точно установят кто
сиганул с этого задрипанного моста, какая яркая личность. Может когда-нибудь и
памятник на этом месте соорудят.
Памятник не памятник, а в анонимности и в самом деле мало
смысла, поскольку муж мой, узнав где я рассталась с жизнью, сразу должен
понять, что явилось тому причиной. «Пусть до конца своих дней, подлец, мучается
угрызениями совести,» — злорадно подумала я.
Сделав необходимые приготовления, я в последний раз глянула
вниз на темные воды, зажмурила глаза и слегка подалась вперед, решив: досчитаю
до ста и тут же прыгну, представляя, что внизу не холодная река, а роскошный
бассейн с подогретой морской водой.
