В общем, я решилась на криминал. Когда желание выбраться на
волю достигло кульминации, я остановилась на одном из балконов и яростно
забарабанила по стеклу. Мне не ответили, не выглянули в окно, из чего я сделала
вывод, что в этой квартире никого нет.
В отчаянии я несколько раз саданула ногой по стеклу и
пролезла в балконную дверь.
Эта квартира была значительно скромней предыду— щей, чем
сразу расположила меня к своим хозяевам.
«Вот как живут честные люди, а не гомики там какие— то,» — с
умилением подумала я, попадая из комнаты с двумя потертыми инвалидами-диванами
и одним сносным шкафом в пустой коридор, который и привел меня прямо в
прихожую.
Все там мне было мило: и старое зеркало над покосившейся
тумбочкой, и доисторическая вешалка над ковриком для обуви…
Но больше всего мне понравились замки. Точнее замок, потому
что честным людям (как привило) хватает и одного. Замок был абсолютно простой,
без всех этих невообразимых наворотов, которые привели меня в ужас у гомиков. Я
уже собралась его открыть, как вдруг остолбенела от умной мысли.
«Вот выскочу я сейчас на лестничную площадку, а там „братан“
или (что еще хуже) гомики, — паникуя, подумала я. — Допустим, мне повезет и на
лестничной площадке гомиков не окажется, но кто сказал, что встреча с ними не
подстерегает меня у подъезда? Там же я могу встретить и „братана“, который,
думаю, уже давно спустился с крыши. Он же не Карлсон, чтобы вечно там сидеть.
Даже и Карлсон не сидел вечно на крыше. Короче, нет никакой надежды, что успею
до своего „Мерседеса“ добежать, если, конечно, его еще не разобрал на части тот
чертов „братан“, с которого начались мои напасти. Говорила же Тамарке, что не
стоило такую дорогую машину покупать. И вообще никакой покупать не стоило, я
неплохо пользовалась и чужими.»
Возникла острая необходимость позвонить Тамарке, но как это
сделать, если с приобретением «Мерседеса» приобрела я и глупую привычку
оставлять свой сотовый на переднем сидении.
«Удивляюсь, — поразилась я, — как из-за этого мобильника
дворовые мальчишки еще не угнали мое авто. Кстати, не уверена, что я его вообще
закрыла. Как это на меня похоже!»
Страшно ругая себя, отправилась на поиски телефона, и я его
нашла. Телефон стоял на полу в маленькой комнате, годящейся разве что на роль
кладовки, но зачем кладовке окно — убей не пойму.
Пришлось решение этой загадки отложить до более спокойных
времен. Я набрала номер Тамаркиного сотового и к удивлению и радости узнала,
что он не занят — случай уникальный.
— Мама, ты невозможная! — закричала Тамарка, как только
сообразила, что это я. — Нашла время когда звонить. У меня планерка.
Моя Тамарка директор крупной компании, деньги лопатой
гребет, развращает чиновников: взятки, думаю, им налево и направо раздает,
ворует у государства, — не уверена, но предполагаю — а эти свои утренние
сборища, где обсуждается как, что и у кого получше слямзить, она старорежимно
называет планеркой. Такой консерватизм умиляет меня, порой, до слез.
Умиляться, конечно, приятно, но не тогда же, когда сидишь в
чужой квартире, опасаясь быть схваченной сразу тремя негодяями. Поэтому
умиляться я воздержалась и закричала, стараясь быть убедительной:
— Тома, бросай к черту свою планерку и пчелкой лети сюда!
— Куда — сюда? — вскипая, спросила Тамарка.
Я знаю, почему она так на меня вскипает: ей недостает духу
бросить трубку, поскольку держат узы десятилетий дружбы, а ведь я ей совсем
неполезна. Более того, зачастую просто вредна. Порой я горжусь, что без меня не
может жить аж целая Тамарка. А без нее не может жить страна. Во всяком случае
сама Тамарка свято в это верит.
— Тома, я в беде! — тщательно изображая истерику и рыдания,
закричала я.
Что поделаешь, если мое хладнокровие порой подводит меня?
— В какой беде? — насторожилась Тамарка.
— Еще не в курсе, но в большой.
— Так и голову мне не морочь. Позвонишь, когда в курс
войдешь.
Зная ее решительность и малую вероятность дозвониться вновь,
я хладнокровие свое потеряла и закричала уже вполне натурально:
— Тома, за мной гонится «братан», а теперь уже и гомик, даже
два гомика, а я отсюда выйти не могу без твоей помощи.
— Откуда — отсюда?
— Из чужой квартиры соседнего дома.
— Короче: чего ты хочешь? — сразу перешла к делу Тамарка.
— Я же сказала: хочу чтобы ты приехала со своими
верзилами-телохранителями и забрала меня из чужой квартиры.
Тамарка на секунду задумалась и согласилась:
— Ладно, я за тобой пришлю своих ребят, и не вздумай мне
сейчас рассказывать, что с тобой произошло: это часа на три, а у меня в
кабинете толпа.
— Тома, ты просто от верной гибели меня спасаешь! — с
чувством воскликнула я.
Видимо Тамарка и в самом деле была занята, потому что даже
дифирамбы слушать не стала, а торопливо рявкнула:
— Номер квартиры!
Я возмутилась:
— В своем ли ты уме? Откуда я знаю номер этой квартиры, если
я выйти из нее не могу?
— Но как-то же ты в нее вошла, — резонно заметила Тамарка.
— Через балкон. Разбила стекло в балконной двери и вошла, —
пояснила я и тут же решила оправдаться за свое недостойное поведение: —
Вынуждена была так поступить, за мной гнались гомики.
— Мама, ты невозможная! — взвилась Тамарка. — Какого черта
ты удирала от гомиков? Тебе и мужчины уже неопасны!
Я не смогла смолчать:
— Намекаешь на возраст? Так ты старше меня на целых пять
месяцев.
— Намекаю на внешность, — отрезала Тамарка. — И отвяжись,
Мама, умоляю.
— Как это — отвяжись? Я на краю гибели!
— Мама, ты невозможная! Сколько тебя знаю, ты постоянно на
этом краю, так что мне и не жить теперь? Как установишь номер квартиры, так и
звони. И пока. И желаю удачно порезвиться с гомиками, а у меня планерка, уж
извини, не у всех же все так серьезно. Некоторым и пустяками заниматься
приходится. Ну все, отключаюсь.
И, представьте, она отключилась. И это лучшая подруга. У
кого такие были, знают как ненадежны они порой. Порой им нельзя доверить сущую
мелочь.
Вне себя от ярости, я собралась уже было вновь позвонить
Тамарке, — надо же выдать ей оценку — но вдруг услышала голоса. Они доносились
из глубины квартиры. Я прислушалась; голоса становились все громче и громче,
похоже там шел спор.
«Вот до чего умеет заморочить голову эта Тамарка, —
возмутилась я. — Вернулись хозяева квартиры, а я даже не услышала.»
