— Почему — как курица? — растерялась Тамарка.
— Потому что на кошку ты не тянешь уже, уже шерсть не та,
повылезла и слишком на перья смахивает, — пояснила я и тут же подбодрила
приунывшую подругу: — Но дело не в этом. С чего переполох, не пойму. Я же тебе
не конкурентка, ты же с детства меня убеждаешь, что я уродина, и я не возражаю.
Да мне и не до твоего Гургенова. У меня есть мужчина получше, аж целый
американец, и у нас уже страшенный роман.
Тамарка всплеснула руками:
— Какой роман, Мама?! Когда я видела тебя последний раз, (а
это было вчера в полдень) ты собиралась в ресторан и выглядела женщиной вполне
замужней, скромно подумывающей о любовнике.
— Знаешь сама, как обманчива бывает внешность — и вчера уже
я не была замужней. К тому же, все внезапно произошло. Сама не собиралась идти
на роман, но не успели мы с ним познакомиться, как в тот же миг закипели такие
страсти: мы раз десять уже поругались, но судя по всему жить не можем друг без
друга. Его тянет ко мне, меня к нему. Вот только что со скандалом с ним
рассталась, а сердце уже просится назад. Думаю, с американцем происходит то же.
Тамарка, явно ничего не понимая, тупо смотрела на меня,
молчала и хлопала глазами.
«Вот что с ней случилось? — удручаясь, подумала я. — А ведь
раньше понимала меня с полуслова, все ловила на лету.»
— Мама, — наконец нашла слова Тамарка. — Ты же недавно
звонила мне, кричала что гибнешь, что не можешь выйти из какой-то квартиры.
А-ааа! — вдруг вспомнила она. — Ты же про гомиков каких-то кричала! Он что,
гомик?
— Боже упаси! — отшатнулась я. — Хотя…
В голове мелькнула картина прошедшей ночи: я в его объятиях,
и его полное равнодушие ко мне…
Но не рассказывать же об этом Тамарке? Зачем доставлять ей
лишнюю радость? К тому же нельзя так сразу осуждать мужчину за благородство и
прекрасное воспитание. Мой американец не из тех, которые к незнакомым женщинам
пристают… поспешно. Времена же опасные какие. Век не тот, и в мире свирепствует
СПИД.
— Что — хотя? — насторожилась Тамарка. — Почему ты сказала
«хотя»?
— Просто уверена, что он шпион. Агент ЦРУ, — желая ее
шокировать, выпалила я.
— Ах, вот что, — облегченно вздохнула она. — И почему ты так
думаешь?
— Боже, какая ты любопытная. Лучше пораскинь умом как мне
помочь, — посоветовала я.
— А что с тобой? — безразлично поинтересовалась Тамарка.
— Умудрилась вляпаться в некрасивую историю. Кстати, твой
Гургенов мог бы здесь пригодиться. Я слышала, что он в большом авторитете. Баба
Рая про таких говорит: «Тот еще мафиоза.»
Тамарка сразу на дыбы:
— Только не вздумай, Мама, вмешивать господина Гергенова в
свои дела. Он никакой не мафиоза, а напротив: очень солидный человек.
— Хоть буду знать, кто расположился напротив мафиоз, — без
внутреннего удовлетворения отметила я и тут же психанула: — Черт, что ж мне
пропадать теперь?
— Почему — пропадать? Женьке своему расскажи. Слава богу,
муж твой работает в такой фирме, что хоть «братва», хоть гомики — все ему не
проблема. Я сама неоднократно к нему за помощью обращалась.
— Женька в командировке, — неохотно сообщила я. — И вообще,
здесь очень темное дело. Эх, жаль, Тома, ты не хочешь, чтобы я с Гургеновым
поговорила. В прошлый раз мы с ним подружились.
— И он так поспешно отсюда ушел, что проект мой повис в
воздухе. Нет, Мама, к Гургенову я тебя не допущу. О каком проекте после этого
сможет идти речь? И что он обо мне подумает, пообщавшись с тобой?
— Подумает, что ты умная, образованная женщина, не чуждая
юмора, как и я. Здесь он ошибется, конечно, но я тебя закладывать не стану.
Тамарка потемнела лицом, а я, выражая восторг и упоение,
закатила глаза и с чувством воскликнула:
— В прошлый раз мы так мило с ним побеседовали, пока ты
разбиралась со своими факсограммами. Этот Гургенов! Он был полон интереса, я
изложила ему ряд взглядов на жизнь.
— Ряд взглядов? — побледнела Тамарка.
— Да, много, много взглядов, и все мои. Я ему изложила, он
остался доволен. Думаю, он не откажет мне, если обращусь к нему с просьбой.
Дело мое дрянь! Уверена, ситуация обратится позволяет, тем более, что Женьки
нет. Пока он вернется, меня уж и скинут: или с крыши или с моста.
Тамарка решительно запротестовала:
— Нет, Мама, нет! Не вздумай обращаться к Гургенову, и что
там такого с тобой страшного могло случиться, чтобы не справилась я сама?
— Ой, не знаю, Тома, не знаю, — сокрушенно качая головой,
призналась я. — Все могло случиться. Даже не представляю кто бегает за мной и с
какой целью. Вот только послушай…
И я собралась уже подробно рассказать о своих злоключениях,
но в кабинет беспардонно вломился референт — слизняк и мальчишка — и с пафосом
величайших вершений сообщил, что к нам приехал господин Гургенов. То есть, к
ним, а точнее к Тамарке. Удостоил и одарил своим вниманием.
Я едва успела мысленно этого Гургенова обругать, как он и
сам пожаловал со всей своей свитой — в Тамаркином кабинете, размерами
смахивающем на футбольное поле, сразу стало тесно. А тут еще и Тамаркина свита
набежала — собралась целая толпа. Все любезность и доброжелательность источали.
Только я и Гургенов вели себя естественно, к нему я сразу и обратилась,
расталкивая остальных.
— Как хорошо, что я вас повстречала, — воскликнула я,
старательно не замечая отчаянных Тамаркиных знаков. — У меня возникли
неразрешимые проблемы, скажу более, кто— то пытался меня убить…
Дальше говорить я не смогла, как этого ни желала. Тамарка
грубо зажала мой рот рукой и, пользуясь мышечным превосходством, поволокла к
двери. В приемной на меня навалились и ее приспешники. Я пыталась кричать, но
очень быстро поняла, что молчать безопасней. Скрученная референтом и двумя
секретаршами сидела я в кресле и беззвучно роняла горькие слезы на грудь.
— Успокойтесь, Софья Адамовна, — нежно уговаривала меня
секретарша, пытаясь влить в нос какую-то гадость.
Я всеми доступными способами намекала на то, что есть у меня
и рот, но об этом никто не хотел даже слушать. Рот мне залепили скотчем.
Я, конечно, лягалась, но в кресле это получалось
неэффективно.
Вдруг дверь Тамаркиного кабинета открылась, и Гургенов, с
состраданием глядя на меня, спросил:
— Может вызовем скорую помощь?
— Не нужно, — поспешила успокоить его чертова Тамарка. —
Скоро приступ пройдет, и она почувствует бессилие.
«И не надейтесь,» — гордо подумала я, понимая, каких Тамарка
Гургенову про меня небылиц наплела.
