После таких наставлений они исчезли, не забыв запереть дверь
на два оборота ключа.
Как только это свершилось, я начала борьбу со своими путами.
Первым делом — мешок. Достал он меня невыразимо. С ним, кстати, все гладко
прошло: удалось стащить, придерживая связанными руками.
После этого я, с присущим мне блеском, расправилась со
скотчем, стягивающим руки: едва обретя возможность взглянуть на мир, я сразу же
обнаружила, что за окном ярко светит луна, благодаря которой прекрасно видно
бутылку технического растворителя, стоящего у батареи. Оставалось только эту
бутылку о батарею же и разбить…
Запах, конечно, ужасный, но разве страшен он мне после
кошачьего мешка? Зато растворитель прекрасно растворяет любые пластики. Скотч
на запястьях не продержался и пяти минут. Даже кожа не покраснела. Блеск! Как
иногда удобен прогресс. Что бы я делала, свяжи меня «братаны» веревкой?
Обретя свободу, я тут же бросилась к окну и ахнула:
— Мой район!
Мало того — соседний дом. Ну тот самый с гомиками и
миловидной особой. Я глянула наверх: так и есть — последний этаж, следовательно
и балкон мне знакомый. И квартира с двумя диванами-ветеранами.
И в этот момент появился настораживающий звук: в дверном
замке (о, ужас!) явно поворачивался ключ.
Я метнулась к балкону, попыталась открыть дверь, но дверь не
открывалась. Какой-то сложный механизм появился на ней, думаю после моего
прошлого визита. Что делать? Бить стекло? Но поздно; за спиной раздались шаги.
Оглянулась и обмерла: на меня с немалым удивлением взирала… миловидная особа.
Она, бедняжка, остолбенела. Признаться, я тоже. Но больше от
радости: все-таки одна миловидная особа это тебе не два здоровенных бугая.
Миловидная особа изумленно взирала на меня, я взирала на
миловидную особу — чем не приятное времяпрепровождение? Лучше же, чем сидеть в
кошачьем мешке. Так нет же, есть такие люди, которым все надо испортить. И
миловидная особа испортила.
— Ко-оляяя, она опять здесь, эта сучка… — заголосила она.
Дальше я слушать не стала. Рванулась к ней с неясной для
себя целью. Мы схватились, при этом миловидная особа проявляла недюжинную силу
и кое-какую сноровку. Я билась как лев, но все напрасно и если бы не ее высокие
каблуки-шпильки, то…
Впрочем, зачем гадать? В реальности миловидная особа рухнула
на пол и продемонстрировала свой коронный номер: она безуспешно пыталась
поднять грузное тело, раскачиваясь как ванька-встанька. Я же, не нарушая
традиции, высадила ногой окно балконной двери и спешно покинула этот вертеп,
все более и более утверждаясь в мысли, что подлый Колян и есть супруг
миловидной особы, которая учит его исключительно плохому: грабить и убивать.
Под вопли этой аморальной личности я и улепетывала по
балконам. Дальнейшее было просто «дежа вю» — все знакомо до мелочей: череда
балконных перегородок, которые я форсировала с ловкостью олимпийского чемпиона,
закрытые окна и двери, в которые я заглядывала с бесполезной надеждой, и страх
быть настигнутой.
Этот страх гнал вперед, и я бежала, пока не выдохлась и не
почувствовала себя в некоторой безопасности. В этот момент и обнаружила я
балкон с приоткрытой дверью, за которой покачивалась колышимая ветерком белая
кружевная занавеска. Мне бы тут в прошлое заглянуть, в «дежа вю» свое,
задуматься бы, но я ни минуты не медля, смело в ту дверь вошла и…
В свете луны увидела спящих в обнимочку старых знакомых, две
бороды: рыжая и каштановая. На этот раз они вели себя вполне нравственно, что и
не удивительно: поздняя ночь на дворе, подходящее время для крепкого сна. Вот
утром проснуться и…
Утра дожидаться я не стала, а на цыпочках попыталась выйти,
но не тут-то было — вспыхнул яркий свет, и я остолбенела.
Остолбенели и Бороды, если это возможно, лежа под одеялом.
Во всяком случае и Рыжая и Каштановая воззрились на меня с тупым недоумением,
видимо гадая, явь я или сон, хотя сна уже не было и в помине.
«За каким чертом проснулись эти гомики? Совсем же не шумела,
что им неймется?» — зло подумала я и вежливо прошептала:
— Извините.
— Ты видел?! Видел?! — завопила Каштановая Борода,
разъяренно тыча в меня пальцем.
— Что, Васенька, что? — запищала Рыжая Борода, выражая
полнейшее непонимание.
— Эта шлюха опять сфотографировала нас! Я был прав, она
шпионит!
«Ха! Я же еще и шлюха! Кто бы говорил!» — обиженно подумала
я, делая резкое движение к двери.
Однако, Каштановая Борода неожиданно оказалась шустрее. С
возгласом «держи ее, уйдет!» эта гигантская особь выскользнула из-под одеяла (в
чем мать родила) и метнулась ко мне.
Мы схватились не на жизнь, а на смерть. Я кусалась,
царапалась, лягалась и визжала, нанося Каштановой Бороде мелкие, но очень
телесные повреждения, она же непонятно чего желая от меня, все время
приговаривала:
— Отдай, сучка, пленку! Отдай, сучка, пленку!
— Не отдам, не отдам, — назло ей отвечала я, всецело
отдаваясь схватке.
— Отдашь! Отдашь! — утверждала Каштановая борода.
Казалось этому не будет конца. Время от времени Каштановая
Борода звала на помощь робкую Рыжую, но та, забившись под одеяло, несчастными
глазами посверкивала оттуда и совершенно по-женски причитала:
— Вася, Васенька, не надо, ну не надо…
Васенька же пытался проникнуть во все мои карманы, куда я из
вредности его не пускала. Наконец мне это надоело и, вспомнив о своем
чудодейственном приеме, я изо всех сил двинула противника коленом в пах — прямо
скажу: не поскупилась.
Двинула и совершила ошибку. Видимо предмет, по которому я
нанесла удар, был необычайно дорог робкой Рыжей Бороде. Преодолев природную
скромность, она с диким визгом вылетела из-под одеяла и повисла на мне,
обхватив ноги и напрочь лишив меня способности двигаться.
Я, конечно, и Рыжей Бороде уделила внимание: в самый
короткий срок своими длинными ногтями превратила в кровавый фарш все, до чего
дотянулась, целясь преимущественно в глаза. Однако возможности были весьма
ограничены. Рыжая Борода с женским терпением переносила страдания, поскуливая и
не отпуская меня.
Тем временем, нейтрализованная моим ударом Каштановая Борода
оклемалась и поумнела. Она решила, видимо, своим голубым достоинством не
рисковать, а перейти к решительным действиям: на мой затылок обрушилось нечто
тяжелое.
Перед тем как погрузиться в небытие я услышала жалобный
вопль Рыжей Бороды: «Вася, ты разбил нашу китайскую вазу!»
«Е-мое!» — подумала я, с головой уходя в «нирвану».
Очнувшись я поняла, что живого места на мне уже не сыскать:
болело все. Больше всего голова. На этот раз были связаны и руки и ноги, правда
не так профессионально; у «братанов» все же чувствовалась практика. Рот
зачем-то опять залепили. На голову не натянули ничего. Думаю, грязного мешка не
нашли, а чистого пожалели.
