— Вас что-то беспокоит?
— Конечно, — ответила я. — Беспокоит и очень даже.
— Что же?
— Меня беспокоит моя Тамарка. Подруга детства предала меня,
с «братаном» связалась, врет, что взяла его бухгалтером работать.
— Почему думаете, что врет?
— Вы его видели? У него же всего одна извилина да и та в
стадии распрямления. Врет, что взяла бухгалтером, а сама меня собиралась
«братану» сдать. Нет, правы вы были, когда утверждали, что друзья обязательно
предадут!
Монах удивился:
— Я вам это говорил?
— Конечно, — заверила я.
— Когда же?
— Сегодня ночью, когда этот гомик, эта Каштановая Борода,
долбанул меня, сволочь, кулаком по темечку! Я тут же и отрубилась.
Монах не решился задавать новые вопросы, но нервно заерзал
на сидении. И у него были причины. Представляю, что он подумал о моей голове,
ведь я же напрочь забыла, что приходил он ко мне лишь в моем воспаленном ударом
уме, в моем воображении.
— Не пугайтесь, — успокоила я его. — Сегодня ночью вы мне
привиделись.
— Ах вот оно что, — обрадовался монах. — И о чем говорил
вам?
— Просили, чтобы я в Господа уверовала. Мол тогда Господь
меня спасет.
— И что же вы?
— Уверовала, конечно, а куда было деваться? К батарее же
привязана была. Вас просила отвязать, но вы закобенились, отослали меня к
Господу, мол он и отвяжет.
Монаха, похоже, заинтересовал мой бред.
— И что же произошло дальше? — спросил он. — Отвязал вас
Господь?
— Ну, отвязал не Господь, а гомик, но думаю с божьего
благословения. Кстати, я вам соврала. Сгоряча. Каюсь.
— Солгали? В чем?
— Ну, сказала, что верую, а сама не уверовала, но сильно
старалась, Бог увидел, потому мне и помог, — сочла нелишним оправдаться я.
Этот монах начинал мне нравится; толковый мужик, кем бы он
ни был, — не хотелось его обижать.
Услышав мое признание, он с пониманием кивнул и
поинтересовался:
— А в чем проблема? Почему не уверовали?
— А кто его знает? — ответила я. — Если честно, так даже не
знаю, что это — вера. И для чего Богу нужно, такому могучему, такому
всесильному, чтобы я, мошка, уверовала в него?
— Это нужно не Богу, а душе вашей, — бросился разъяснять
монах. — Без веры не будет преданного служения Господу, а без преданного служения
не будет очищения от всего материального, а без очищения не остановится
круговерть новых рождений и страданий, связанных с ними. Вера в Господа —
единственный путь к вечному блаженству. Вера в Господа — единственное
освобождение от материальных пут.
— Но почему вы так ополчились на все материальное? —
удивилась я. — Лично мне здесь нравится, и тело у меня неплохое. Плохо лишь то,
что есть в этом мире боль — и душевная и физическая. Когда бы Бог избавил людей
от боли, так и вовсе здесь был бы рай. Кстати, нельзя ли как— нибудь упросить
его?
— Я попросил Бога уберечь меня от боли, и Бог сказал: «Нет».
Он сказал, что страдания отдаляют человека от мирских забот и приближают к
Нему, — продекламировал монах.
Здесь я не могла не согласиться.
— Это точно, — воскликнула я. — Иной раз поглядишь на
человека больного: ничего ему уже не нужно в этом мире. Вот когда доживу до
такой напасти, может и моя душа к Богу потянется.
— Она уже у вас тянется, — произнес монах. — Тянется и очень
заметно.
Я изумилась:
— Да что вы говорите? Никогда бы не подумала такое про себя.
Неужели правда?
— А зачем вы спрашиваете у меня о Боге?
— От скуки, конечно.
— От скуки можно о другом говорить, но вы говорите только о
Боге.
Я рассмеялась:
— Поверьте, охотней поговорила бы с вами о шляпках, да разве
вы понимаете в этом? Вы же невежа. С вами же можно только о Боге.
Монах с интересом взглянул на меня и с уважением произнес:
— Вы клевещете на себя. Я заметил в вас следы духовного
роста.
Уже зная, что он не лжет, потому что не лжет никогда, я
поверила ему и не могу сказать, что похвала та была мне неприятна, хоть
никакого роста и не ощущалось.
— Что вы говорите? — воскликнула я, гордясь собой. — Неужели
росту? Как же мне это удается?
— С помощью Господа, — ответил монах. — Без его желания не
упадет и пылинка.
— Да, конечно, но только я же не отказалась от мяса.
Буквально сегодня баба Рая кормила меня телячьими котлетами, и я их ела, каюсь.
Да я много от чего не отказалась и отказываться не собираюсь. Откуда же взялся
рост?
— Видимо, пришло ваше время. Одна лягушка попала в колею на
грязной деревенской дороге и не могла оттуда выбраться. Ей было трудно, она
пробовала, пробовала — и ничего. Друзья помогали ей, они делали все, что можно,
но пришел вечер, и угнетенные и разочарованные они вынуждены были отправиться
домой и оставить лягушку на волю судьбы. На следующий день друзья пришли
посмотреть на нее, думая, что она уже мертва, ведь она была прямо на дороге, в
колее, и нашли ее весело прыгающей. Они спросили: «Что случилось? Как ты смогла
выбраться из колеи сама, если не помогли тебе и мы? Это просто чудо! Как тебе
это удалось?» И лягушка ответила: «Очень просто. Подъезжал грузовик, он
приближался, и я должна была выбраться.» Так происходит со всеми: рано или
поздно они должны уверовать в Господа, чтобы выбраться из капкана материального
мира.
— Лягушка! Спасибо, за сравнение, — с легкой обидой
воскликнула я, — но в целом очень образно. Вот только не ясно с грузовиком.
— Почему же? У вас пропал сын, разве не видите аналогий?
— Ах, да, аналогии есть, — согласилась я, — но теперь не
чувствую в себе того, что произошло с лягушкой, хоть вы и заметили какой-то
рост.
— Да заметил, пока лишь робкие ростки веры, — подтвердил
монах. — Они обязательно приведут вас к вечному блаженству.
Услышав про блаженство, я разволновалась и спросила:
— А нельзя ли ускорить процесс? Хочется попробовать этого
вашего блаженства еще в этой жизни. Как бы мне уговорить Господа увеличить мой
рост?
Монах покачал головой и снова продекламировал:
— Я попросил Бога духовного роста, и Бог сказал: «Нет». Он
сказал, что дух должен вырасти сам, Он лишь будет подрезать меня, чтобы
заставить плодоносить.
