Колян скрылся вместе с Агнира Муни, Доферти, видимо, уютно
устроился в киоске, а мы сидим в ворованном «Форде» аж в городе
Санкт-Петербурге, за каким фигом он нам понадобился, когда и дома дел немало?
Ночь не спали, не помню когда ели, не говоря уже о прочих потребностях, а он
молится, будто только за этим сюда и приехал.
Подытожив все это я психанула и закричала:
— Послушайте! Мне неловко вас отрывать, но я рискну своим
духовным ростом и выскажу все, что думаю!
— Может не надо, — жалобно вопросил монах. — Сейчас не
время.
— Вы что, серьезно думаете, что я умею возмущаться по
расписанию? — изумилась я.
— Нет, я думаю, что вы разумный человек и сделаете то, о чем
вас просят: помолчите немного для вашей же пользы.
— Молчание мне на пользу еще ни разу не шло, как ни убеждали
меня в этом четверо моих мужей. Нет, вру, пятеро. Оказывается их было пятеро.
Господи! Даже и не заметила как это случилось!
Монах, похоже, от меня отключился: бормотал молитву,
просветленно глядя в невидимую точку, но я не унывала и не унималась.
— Они все только и мечтали, чтобы я молчала с утра до вечера
и с вечера до утра, а я все делала наперекор, — едва ли ему не в самое ухо
прокричала я: — Не думайте, что вы избегнете этой участи!
Голос мой звенел на пределе возможностей, но монах даже не
шелохнулся.
— И что мне прикажете делать? — успокаиваясь спросила я, без
всякой надежды получить ответ.
— Откиньте спинку кресла и поспите, — невозмутимо
посоветовал он.
Я подскочила от негодования.
— Спасибо за заботу! «Поспите!» Я что, приехала в Питер
спать? В «Форде»? Между прочим, у меня здесь на Васильевском квартира, в
Сестрорецке дача и родственников толпа, не говоря уже о друзьях. Одна Алиска
чего стоит. Благодарите Господа за то, что ее не знаете. Вот обрадую Алиску,
если вдруг заявлюсь!
Тут я вспомнила о Саньке и, вопреки правилам, всплакнула.
Монах, похоже, обрадовался, что я нашла себе достойное занятие, и срочно
углубился в молитву. Но не тут-то было, я бы была не я, если бы оставила его в
покое.
— Какие у нас планы? — взяв себя в руки и вытирая слезы,
деловито поинтересовалась я.
Монах вопрос проигнорировал.
— В Питер, как я поняла, приехали мы зря, — упрямо
продолжила я. — По кое-чьей глупости. Колян умчался, все ниточки оборвались. Нет,
я могу, конечно, зайти в ларек и расспросить обо всем вашего Доферти…
— Не советую, — прервал меня монах.
— Сама себе это не советую, но есть другой вариант: остаться
здесь и дождаться Коляна. Не на веки же вечные он бросил свой джип.
— Колян вернется, сядет в джип и умчится в Москву, возможно
захватив с собой Доферти, — равнодушно бросил монах.
Здесь я не могла с ним не согласиться, скорей всего Колян
поступит именно так. Следовательно нет смысла торчать возле его джипа. Мне, во
всяком случае, это не нужно, вот монаху могло бы понадобиться, если бы у него
меня не было. Но я-то у монаха есть, следовательно скажу ему адрес квартиры,
где обретается Колян. Более того, я могу познакомить монаха и с зазнобой
Коляна, — этой толстушкой миловидной особой.
И тут я вспомнила как миловидная особа ругала своего Коляна
за то, что он пришить кого-то не хочет и в связи с этим поминала американца.
Точно-точно, американца, который отвалил им кучу денег.
«В истории этой вижу всего трех американцев: Ангиру Муни,
моего монаха и Доферти, — подумала я. — Неужели подлец Доферти решил убить
своего друга, моего монаха? Ах он сволочь! Впрочем, сволочью оказался и Муни…»
Возможно, у меня были еще какие-то мысли, но я их не
запомнила. Заснула прямо по ходу соображений…
* * *
Проснулась от аромата хачапури. Мой монах уже успел
смотаться на рынок и вернулся с пакетом, полным продуктов.
Я протерла глаза, посмотрела за окна «Форда» и увидела, что
рынок ожил, ворота распахнуты настежь, прохожие озабоченно снуют по тротуару, а
солнышко светит по-весеннему, как и положено в это время года.
Монах достал из пакета пластиковую бутылку кефира и сделал
из нее несколько аккуратных глотков. Я удивленно на него посмотрела, пытаясь
вспомнить видела ли когда-нибудь этого человека поглощающим пищу.
«Но не святым же духом он питается, ест же наверное,» —
подумала я.
— Ем мало, — словно услышав мои мысли, сказал монах, — и
другую пищу. У вас такой нет. А вы на меня не смотрите. Завтракайте получше.
Мне кажется, вы похудели.
— И не мечтайте, — отрезала я. — Могу неделю не есть и лишь
вес набирать буду. А зачем вы взяли хачапури? Мы же вегетарианцы.
— Как, вы тоже? — изумился монах.
— Думаю, что да, раз пошел у меня такой рост. Теперь надо
соответствовать, а в хачапури яйца кладут, а яйца — это зародыши, следовательно
чьи-то будущие тела, короче, тоже мясо.
— Вы и в самом деле так наивны? — усмехнулся монах.
— А что? Разве нет?
— Конечно — нет. Продавщица сказала, что за яйца деньги, как
положено, берут, но яйца в хачапури не кладут. Там только творог, вместо сыра,
масло и мука.
— Раз так, буду есть, — согласилась я. — А потом что, после
того, как насытимся? Чем займемся? Кстати, Колян не появлялся?
Я и сама уже видела, что не появлялся — джип-то стоял там,
где его бросил этот бандит.
— Нет, Колян не появлялся и ждать его не будем, — сообщил
мне монах.
— А что будем?
— Поедем обратно в Москву.
Я не возражала. Позавтракала, и мы тронулись в обратный
путь. У меня, правда, были серьезные сомнения, что все пройдет гладко. Связаны
они были с наличием транзитных номеров на краденом «Форде». Даже у самого
непредвзятого дорожного патруля обязан был возникнуть вопрос: это какой же
транзит из Москвы в Москву? Не иначе — кругосветный.
Оптимизм вселяло лишь магическое действие
пятидесятидолларовых бумажек и моя богатая фантазия. Неужели я не найду что
сказать тому, у кого появятся вопросы? Если надо, и всплакнуть могу и про
сгоревший дом рассказать сумею, и про похороны жены моего родного брата, —
слава богу, я единственная дочь у своих покойных родителей и, отдуваясь за
десятерых, всегда умела выкрутиться из щекотливого положения.
Монах мой предполагал, что я высплюсь и обратно его повезу,
он даже прямо мне это сказал, но не тут-то было.
— Вы хоть какое-то представление о справедливости имеете? —
возмутилась я.
