— Это не мой.
— Тогда почему вы так упорно не хотите с ним расстаться? Я
не без труда извлек его из ваших рук даже тогда, когда вы были без чувств.
— Почему? Вы еще спрашиваете? Разве можно в нашей стране
прожить без оружия? У нас даже пословица такая есть — тяжело в деревне без
нагана. А я даже с наганом попала в переделку и в конце концов лишилась чувств…
И тут до меня дошло: это же он лишил меня чувств. Ну, да, я
огрела его пистолетом, а он… Уж не знаю, чем он там меня огрел, но сознание я
потеряла сразу.
Пока я размышляла, мой спаситель взмолился:
— Прошу вас, уберите, пожалуйста, ваш пистолет.
— Вы жестокий, — пристыдила я его, неохотно пряча в карман
пистолет. — Зачем вы ударили меня?
Он даже не смутился и спокойно пояснил:
— Вас иначе невозможно было спасти. Думаю, вы всегда
сопротивляетесь: и когда вас топят, и когда спасают. Пришлось немножко
оглушить.
— Немножко. Мягко сказано, до сих пор голова чугунная.
Господи, ну что я теперь буду делать? — без всякого перехода обратилась я прямо
к Всевышнему, беспомощно шаря глазами по мосту.
— А что случилось? — флегматично поинтересовался мужчина.
— Документы потеряла! — закричала я. — Здесь на мосту лежала
моя сумочка, а в ней паспорт, деньги и права. Как я теперь без прав поеду, да
еще в таком неприличном пальто? Хорошо, хоть машина на месте.
«Мерседес» действительно маячил вдалеке красным пятном.
Именно там, где я его и оставила.
Я тоскливо глянула на то место, где лежала моя сумочка,
вздохнула, посмотрела на «Мерседес», на босые ноги своего спасителя и спросила:
— А где ваши туфли?
— Не волнуйтесь за меня, — успокоил он. — Вам бы побыстрей
добраться до дома, отогреться и выпить горячего молока. Весна весной, но лед на
реке. Столь раннее купание вряд ли пойдет на пользу, особенно с непривычки.
Меня передернуло:
— Вы правы. Надо же, чуть не утопилась в этой загородной
луже. У нее хоть название есть?
— Есть: Клязьма.
— О боже! — возмутилась я. — Чуть бесславно не погибла в
какой-то клизме! Ну, да ладно, действительно пора домой. Хотите, вас подвезу?
Мужчина ласково улыбнулся, но отрицательно покачал головой.
— В чем дело? — возмутилась я. — Нельзя же быть таким
скромным. В нашей стране скромность на пользу не идет, впрочем, как и в любой
другой. Поспешите за мной, у вас ноги замерзли.
— Нет, я не пойду, — мягко, но решительно возразил он. — Вы
идите, а я останусь здесь на мосту.
Трудно передать то удивление, с которым я взглянула на него.
Взглянула и… Ну до чего же красив! И вроде даже умен…
— Хорошо, — сдалась я, — стойте здесь, сейчас к вам подъеду.
И я, еще раз зачарованно глянув на спасителя и на его
фингал, отправилась к своему «Мерседесу».
«Как красив! Как красив!» — пульсировало в моей голове.
Естественно, после мыслей таких на полпути не выдержала и
обернулась — его не было на мосту. Исчез, словно испарился.
«Не в воду же он опять сиганул?» — подумала я.
Словно ножом по сердцу моему полоснуло. К столь внезапному
расставанию я готова никак не была и со всех ног припустила обратно, заметалась
по мосту, с содроганием посмотрела вниз — река по-прежнему катила ледяные воды
свои. На темной глади не было волнения. Я сошла на берег, бегала там, кричала,
звала, заглядывала под каждый куст, даже сгоняла к нашему шалашу…
Его нигде не было.
Хоть плачь.
Раз в жизни встретила достойного мужчину и не смогла
удержать. И куда он делся? Куда пошел голодный и босой? И в этой своей ужасной
пижаме? Пропадет же без меня! Пропадет!
Грустная постояла я у тлеющего костра и поплелась к машине.
Слава богу, до Москвы я благополучно добралась, бросила во
дворе машину и бегом домой. Уже выходя из лифта вспомнила, что ключи остались в
сумочке, а сумочка пропала; пришлось звонить, чего ужасно не хотелось. Дверь
открыла баба Рая и сразу же завела свою шарманку:
— Явилася, не запылилася! И дей-то носило тя, макитра, усю
ночь?
На этом опасном месте баба Рая заметила желтые пятна на моем
шоколадном пальто и запричитала:
— Ай, да божечки жа ж! Ай да что жа ж это такоя деется?
Дорогую жа ж вещь, макитра жа ж ты эдакая, перевела! И где жа ж это лазить так
надо жа ж было, чтобы этак вот обезобразиться? Я жа ж тыщу раз те говорила, что
ты уся жа ж непутевая, так нет жа ж, не слушает жа ж!
— Баба Рая, не жужжи! — возмутилась я. — И без тебя тошно.
Не видишь, неприятности у меня.
Баба Рая всплеснула руками:
— Какие жа ж неприятности? Ты жа ж сама ходячая
неприятность!
— С моста я упала, промерзла вся.
— А чего еще от тебя ждать! — возликовала баба Рая. — Чуяло
мое сердце…
— Баба Рая! Прекрати! — возмутилась я. — Где Санька?
— Дык спит жа ж еще.
— Поскорей его буди, корми и марш гулять, а я иду принимать
ванну. Кстати, мне не звонили?
Баба Рая изумилась:
— Дык как жа ж? Этот жа ж, дубильник жа ж твой с тобой. Рази
ж не звонили жа тебе на него?
— Мобильник был в машине, а я…
Я осеклась и, желая избежать подробностей, махнула рукой и
отправилась в ванную.
— Звонили жа ж тебе уже жа ж сто раз, — крикнула вдогонку
баба Рая.
Ну что она за человек? В простоте ни слова, обязательно надо
сначала голову поморочить.
— Кто звонил? — возбуждаясь, закричала я, потому что желала
получить как минимум три звонка: он блудного мужа Евгения, от будущего
любовника Буранова, невежливо брошенного в ресторане, и от своего спасителя
американца.
Каким образом мог позвонить мне спаситель, который даже
имени моего не знает, я понятия не имела, но желала этого больше всего. В
голове не укладывалось, что никогда его больше не увижу. Внутри все восставало
при этой ужасной мысли.
Поэтому, окрыленная невесть откуда взявшейся надеждой, я закричала:
— Кто звонил?
Баба Рая пожала плечами:
— А фиг его знаеть.
До общения со мной она говорила «бог его знаеть», но,
продвинутая столичной жизнью, овладела общепринятой лексикой. Зато я, грешница,
стала зачастую поминать Господа всуе.
