И я пролезла…
Вообще-то, результат можно было предвидеть не выходя из туалета,
поскольку путешествовала я вниз, а не вверх, — где свобода. Короче, попала я
аккурат туда, откуда совсем недавно бегом в авантюру пустилась. Вылезла из
ниши, расположенной точно напротив двери, за которой томились в заточении
бандюган и несравненный мой Шрила Мукунда.
«Нет! Одной мне с братвой не сладить, — вынуждена была
признать я, — придется подключать монаха.»
Я сунула руку в карман за ключом и…
И в этот момент мимо меня просвистела пуля; подвал
наполнился грохотом. Я, не целясь, наугад расстреляла последние патроны и
пригорюнилась.
«Черт побери! — привычно ругнулась я, — лучше уж в тюрьме,
но живой.»
Не долго думая, открыла дверь своего узилища и спряталась за
ней. Провернув два раза ключ в замке, отдышалась и сообразила, что теперь
заточила себя вместе с бандюганом. Оглянулась, тот и внимания на меня не
обратил — жадно внимал монаху.
— Шел бы ты, браток, отсюда, — посоветовала я. — Дай людям
спокойно в заточении посидеть.
— Щас, щас, — нетерпеливо отмахнулся от меня бандюган и
обратился уже к монаху: — А как же, батюшка, мне поскорей с вашим Господом коны
навести? Что-то типа нравится он мне и пару желаний во как надо исполнить, — он
резанул ладонью по горлу.
— Ты что, озверел? — возмутилась я. — Там из-за тебя
перестрелка идет, а ты тут с одной корыстью лезешь. Иди сначала братву успокой,
а потом уже святой отец научит тебя как к Богу с нужным вопросом подъехать.
И бандюган (какая наивность) встрепенулся:
— Что? И в самом деле, блин, добазариться с Богом можно?
— Аж бегом, — заверила я. — Кто перед тобой — сам не
понимаешь. Это же не просто святой отец, а конкурент самого пророка. Думаешь
зря в узилище его ввергли? Он такую сильную магию знает, что только слово
скажет, и дух из вас вон.
Тут я переборщила, пожалуй, потому что бандюган в сомнения
впал.
— А что же тогда не говорит святой отец этого слова? —
спросил он.
— Потому что он святой отец, а не бандюган, — надменно
ответила я.
А в дверь уже колотили. И я разволновалась: еще немного, —
стрелять начнут.
— Иди, дорогой, иди, — взмолилась я, протягивая бандюгану
свой пистолет без патронов. — Видишь, по— доброму разоружаюсь. Ты уж это учти.
Бандюган взял мой пистолет, нехотя поднялся с соломы, и я
поспешно сунула ему ключ. Он открыл дверь и успокоил братву, сказал типа, что
явилась тетка сама с повинной, а потому трогать ее нельзя. Из толпы раздались
призывы:
— Типа надо ее поучить.
— Спокоха, перед паханом за бабу и америкоса отвечаю я, —
авторитетно заявил бандюган, и братва отвалила.
Когда дверь закрылась, и остались мы с монахом одни, я
приуныла. Монах повел себя благородно, не стал меня стыдить и упрекать, что без
всякой пользы я своей жизнью рисковала. Мне же от благородства такого еще хуже
сделалось. От стыда и бессилия разрыдалась я.
— Почему вы плачете теперь? — по-доброму поинтересовался
монах и ласково по плечу меня погладил.
Я по-своему откликнулась на ласку: упала к нему на грудь и
рыдала уже там. Должна сказать, на могучей груди монаха предаваться отчаянию
было значительно приятней и удобней. К тому же он начал гладить меня по голове
и сердечно успокаивать, как это делала когда-то моя бабуля, что было особенно
мило.
— Все пройдет, — шептал он, — и все к лучшему. Не
расстраивайтесь, что вам это не удалось. Кроме Господа, никто не ведает к чему
это поражение приведет. Значит вам был необходим этот опыт. А возможно нам
расставаться рано еще. Чувствую, не зря вы сюда вернулись. Вы пришли получить
Знание от меня.
На самом деле это я дала Шриле Мукунде кое-какое знание, но
тогда еще ни он ни я об этом не подозревали.
— Вы и в самом деле так думаете? — сквозь рыдания спросила
я.
— Да, я так думаю, — подтвердил Шрила Мукунда.
Я пришла в еще большее отчаяние.
— Неужели Господь не выпустит отсюда меня до тех пор, пока
не получу это Знание? — заливаясь слезами, спросила я.
— Точно сказать не могу, — ответил он, — но Знание еще
никому не повредило. Получив Знание, вы сможете обращаться к Богу, и Бог
услышит вас и поможет вам избежать ошибок, и выполнит ваши желания.
Последнее больше всего прельстило меня, тем более, что
желаний накопилось достаточно для того, чтобы начинать переговоры с Богом прямо
сейчас, а потому я перестала плакать, отпрянула от груди монаха и закричала:
— Так не медлите, Шрила Мукунда! Поскорей приступайте. Хочу
срочно это Знание получить!
Он покачал головой:
— Знание передается только путем преемственности от учителя
к ученику. Я смогу дать вам Знание лишь тогда, когда вы пожелаете, чтобы я стал
вашим учителем, как пожелал я когда-то, чтобы Великий Маха прабху взял меня в
ученики.
— Желаю еще больше, чем когда-то желали вы! — поспешно
воскликнула я и уточнила. — Хочу быть вашей ученицей! Давайте Знание поскорей!
Шрила Мукунда пытливо заглянул в мои глаза, но я тоже не
дура: изобразила все, что было нужно.
— Пусть так, — опуская глаза заключил он. — Для того, чтобы
вы стали моей ученицей нужно пройти обряд посвящения…
— А без этого обойтись никак нельзя? — нетерпеливо
воскликнула я, не дожидавшись пока он закончит фразу и пугаясь, затруднений,
тут же возникших на пути получения Знания.
Шрила Мукунда правильно понял меня и успокоил:
— Совсем без обряда нельзя, но я вижу, что вы способная
ученица, а потому обряд этот значительно сокращу. Мы пройдем за три дня то, на
что у других преданных уходят месяцы, а порой и годы.
Я окончательно пришла в ужас. Три дня! Это меня никак
устроить не могло— слишком долго!
— Я что же, целых три дня здесь сидеть должна? Для чего,
спрашивается, получаю Знание?
— Чтобы выйти отсюда, — подсказал монах.
— Вот именно, а вы на три дня меня раскручиваете. Нет, как
хотите, а это слишком долго. Я здесь столько сидеть не могу.
И вот тут-то монах мой рассердился и произнес такие слова,
после которых я сразу же стала паинькой и согласилась бы сидеть с ним в любом
подвале до тех пор, пока не выясню все до конца.
— Красота кукушки в ее пении, красота женщины в ее чистой
преданности мужу, красота урода в его учености, а красота аскета в его
способности прощать, — вздыхая, сказал он, и я опешила.
