— Нет, — коротко ответил монах.
— Как же это — нет, — возмутилась я, — когда он напропалую
якшается с русскими бандюганами и разъезжает на машине стоимостью в полмиллиона
долларов.
— Не могу знать всех обстоятельств, — возразил Шрила
Мукунда, — следовательно, не могу судить, однако, точно знаю, что обмануть
ачарью не может никто. От человеческого обмана ачарья Маха прабху божественным
откровением защищен.
— А Доферти ваш? — не унималась я. — Он-то дипломат. И друг
ваш. Зачем он с братанами связался?
— Если потребуется и на этот вопрос Господь даст нам ответ,
— тихо ответил Мукунда и отвернулся.
Мне стало жаль беднягу. Сразу захотелось сделать для него
что-нибудь приятное, задание, к примеру, выполнить на «отлично».
— Уже готова выполнять новое упражнение, — заявила я.
И монах согласился:
— Хорошо, раз вы поняли уже, что без помощи Господа
невозможно продвигаться по пути духовного роста, то продолжайте свою практику и
попробуйте все же научиться любить не только себя. Выберите сами, кого вам
легче учиться любить. Сына, к примеру.
— Сына я и без всякого труда люблю, — воскликнула я.
— Вот и подумайте, правильно ли вы его любите, — предложил
мне монах.
И я добросовестно начала думать. Чем больше думала, тем
больше находила, что неправильно я и своего сына люблю. Люблю его для себя, а
не для него. Ему от этого какая польза? Порой даже вред.
Шрила Мукунда тем временем странно себя повел. Он поднялся,
в задумчивости постоял и направился к двери. Интеллигентно в нее постучал, и,
когда на пороге показался бандюган, Мукунда что-то ему негромко сказал.
Бандюган так же тихо ему ответил. Мукунда снова что-то сказал, после чего
бандюган уважительно кивнул и закрыл дверь.
Мне смертельно захотелось узнать, о чем они там переговаривались,
но обнаруживать свою неприлежность в духовных упражнениях я все же не решалась.
Как могла я признаться Мукунде, что вместо того, чтобы добросовестно выполнять
задание и продвигаться по пути духовного роста, я — невежа — самым бездарнейшим
образом пытаюсь подслушать своего гуру, своего духовного учителя.
«Нет не выйдет из меня человека!» — горестно подумала я.
Монах же присел со мной рядом. Он не молился, молчал и был
углубленно задумчив.
«Наверное готовится давать мне Знание,» — подумала я и решила
ему не мешать.
Я честно пыталась заняться своим упражнением, но Гургенов не
шел из головы. Как мог он стать мафиози, когда такой человек верит в него? Будь
у меня такой верный ученик, как Шрила Мукунда, я бы никогда не предала бы его.
Даже если бы он верил в то, что я бегемот, я из шкуры своей выпрыгнула бы, но в
бегемота превратилась бы.
«Потому что страшный грех обманывать таких людей,» —
подумала я, намертво забыв, что только этим в последнее время и занималась.
Внезапно дверь открылась (сама, никто в нее не стучал) и
бандюган, глядя на меня, скомандовал:
— Выходи.
— Это вы мне? — удивилась я.
— Тебе, голуба, тебе, — как-то настораживающе по— доброму
сказал бандюган.
Я вскочила на ноги, но тут же попятилась и растерянно
посмотрела на монаха.
— А как же Знание? — спросила я. — Вы же должны были стать
моим гуру.
— Ты что, хочешь здесь остаться? — удивился бандюган. — Ну
ты, блин, странная: то дергала со страшной силой, бои устраивала, бабки
предлагала, а то по хорошему линять отказываешься.
Он схватил меня за руку и потащил к выходу. Я одной ногой
уже шагнула в коридор, когда мой монах воскликнул:
— Постойте!
Бандюган как по команде остановился, я, естественно, тоже —
выбора не было.
И Шрила Мукунда заговорил:
— Я попросил сил, — сказал он, — и Бог послал мне испытания,
чтобы закалить меня. Я попросил мудрости, и Бог послал мне проблемы, над
которыми приходится ломать голову. Я попросил мужества, и Бог послал мне
опасности. Я попросил любви, и Бог послал мне нуждающихся в моей помощи. Я
попросил благ, и Бог дал мне возможности. Я ничего не получил из того, что
просил. Я получил все, что мне было нужно. Бог внял моим молитвам. Ты поняла
меня?
«Он сказал мне „ты“, — подумала я, — впервые сказал мне
„ты“. Это не случайно, следовательно я уже ему нечужая, я его ученица.
Следовательно, он мой гуру.»
— Поняла тебя, учитель, — ответила я.
— Так иди и хорошенько думай теперь перед тем, как начнешь
просить Бога. И знай, все грехи твои с этой поры ложатся на меня, потому что
перед Господом я за тебя отвечаю.
Вот какое доверие оказал мне Шрила Мукунда. Потом он
поклонился и махнул рукой; бандюган, который наблюдал за нашей беседой с
благостным выражением лица, гибельно несвойственным ему, закрыл дверь. Я
разволновалась:
— Куда ты ведешь меня?
— Выпущу на свободу, — возвестил бандюган.
— А что будет с тем Великим человеком, который остался в подвале?
Что будет с моим гуру?
— Его отпустят. Отправят обратно в Америку, уж и билеты
купили ему. Все, как пахан приказал. Ты о себе бы, дура, побеспокоилась. Самое
время.
Я затормозила, уперлась руками в стену, пошире расставила
ноги, чтобы не смог бандюган меня сдвинуть, и завопила:
— Я вам не верю! Без гуру не пойду!
И бандюган (уж никак от него не ожидала) уговаривать меня
начал:
— Ты, слышь, не дури. Иди, пока пахан добрый и отпускает.
Сама конкретно знать должна, что в наше время все может измениться в секунду.
Американец до этого насчет тебя совсем по-другому настроен был. Если бы не
пахан — хана тебе, тетка.
Братан сделал ладонью у шеи жест, не оставляющий сомнений
каким именно образом мне наступит хана.
— А кто такой Американец? — не упустила случая
поинтересоваться я.
— Пахана правая рука, — абсолютно бесплатно просветил меня
бандюган — щедрый он человек.
— Это, сынок, и без тебя понятно, — не удовлетворилась я. —
Хочу знать, малыш, какой он, Американец этот. Как выглядит?
Бандюган ухмыльнулся:
— Нормально, бабушка, выглядит он. Зашибенно выглядит.
— А ездит на «Мерседесе» небось?
— Какой «Мерс»! Бери выше, бабуля, на «Лам— бордини», — с
усмешкой превосходства сообщил бандюган и добавил: — Ты бы поспешила, пока
Американец не прибыл сюда, да бошку тебе не открутил.
