Передать не могу как впечатлила меня история. Ведь я же не
достигла такого высокого духовного уровня как Махараджа Бхарата, а
следовательно не могу рассчитывать, что получая, скажем, тело какой-нибудь
обезьяны сохраню знание о том, как дальнейших ошибок избежать.
— Послушайте! — воскликнула я. — Научили бы вы меня как
избежать неприятностей, постигших Махараджу Бхарату. Извините, что вынуждена
обращаться к вам, когда у меня есть свой Великий учитель Шрила Мукунда, но он—
то как раз и сам чуть не вляпался в те же проблемы, да и не сказал мне ничего
об этом.
Маха прабху просветленно улыбнулся:
Если вашим учителем стал Шрила Мукунда, я спокоен за вашу
душу. Вы получили Знание и вернетесь на истинный путь — вы отойдете от всего
материального.
Я настроилась совсем на другое. Духовный рост — это как раз
по мне, а вот уход от материального… Нет! К этому я совсем не была готова, а
потому пришла в ужас и закричала:
— Что вы со мной сделали? Вы лишили меня приключений? Только
не говорите, что моя жизнь изменится! Мне и до вас неплохо жилось!
— Изменится, — усмехнулся Маха прабху, — но не сразу.
Пройдет достаточно времени. Знание, это зерно, которое способно лежать в недрах
до благоприятных времен, а с наступлением оных, оно прорастает пышным духовным
ростом.
«Это еще не скоро,» — подумала я.
Вздохнула с облегчением, покрепче прижала к себе Саньку и…
запаниковала опять.
— А мой сын! — закричала я. — Надеюсь, вы не сделали из него
санньяси!
Маха прабху с удивлением посмотрел на меня:
— Ваш сын получил Знание, а знание это зерно…
— Знаю-знаю, — перебила я, — которое прорастает в
благоприятные времена. А когда эти времена наступят?
— Все будет зависеть только от вас, — ответил Маха прабху,
разводя руками. — Но я хотел бы выполнить ваше желание, просите, все сделаю,
что в моих силах.
Я растерялась. Бог ты мой, так много хочу, что и не знаю с
чего начать. И в голову всякая ерунда лезет. А он, видимо, покруче моего
Мукунды, хотя и тот многое может. Чего бы попросить?
— Послушайте, — воскликнула я, — научите мою Тамарку
бизнесом заниматься. Так старается, бедняжка, так старается она, столько сил на
это кладет, а вы только пришли и все сразу у вас получилось, вон как
разбогатели. И при этом все восхищаются вашей порядочностью и добротой. Вот
Тамарке бы моей побольше этого. Уж помогите, научите ее, а то окончательно
сгубит душу свою подруга.
— Господь научит, — погрустнев, ответил Маха прабху. — А
теперь идите, ученик распорядится, вас отвезут домой.
Я сделала несколько шагов к двери, но Санька вырвался из
моих рук и вернулся к Маха прабху. Он обнял его, чмокнул в щеку и вернулся ко
мне. Маха прабху оставался спокоен.
— Я буду приходить к тебе в гости, ачарья, — пообещал ему
Санька.
Маха прабху грустно кивнул. Мне почему-то стало его жалко.
Наверное потому, что я невежественная.
Уже у двери Маха прабху остановил меня и произнес:
— Лакшми, Богиня удачи, приходит Сама туда, где не
почитаются глупцы, хорошо запасено зерно, а муж и жена не вздорят. Так сказал
сам мудрец Чанакьи, и мой опыт может это подтвердить.
— Спасибо, — ответила я и вышла.
* * *
Уже в машине, когда Санька задремал на моих руках и я
успокоилась, вдруг вспомнила о своем Великом учителе Шриле Мукунде и вновь
потеряла покой. И не просто потеряла покой, а пришла в страшное волнение.
Испытывала настоящий ужас от мысли, что больше не увижу никогда монаха я
своего, а ведь столько хотелось ему сказать.
Я попросила водителя изменить маршрут и отвезти меня в
аэропорт. Я почему-то подумала, что не мог Маха прабху поручить нас с Санькой
плохому человеку.
«Водитель, наверное, тоже чистый преданный,» — подумала я и
спросила:
— Смогу я увидеть Шрилу Мукунду, как вы думаете? Успею ли я?
Я не ошиблась: он глянул на часы и ответил:
— Если поспешим, то шанс есть, — и прибавил скорость.
Я осторожно переложила Саньку на сиденье и впилась глазами в
дорогу, мысленно подгоняя автомобиль. Когда мы приехали в аэропорт, я первой
выбежала из машины, я дрожала от волнения, я была сама не своя. В этот миг
раздался шум взлетающего самолета. Больше я ни шагу сделать не смогла. Смотрела
в небо и с горечью понимала, что самолет уносит моего Шрилу Мукунду, моего
Великого учителя, которого я не увижу больше никогда.
Я не ошиблась; он улетел.
* * *
Когда я с Санькой на руках выросла на пороге своей квартиры,
баба Рая едва не лишилась чувств. Лишь тогда поняла я, как привязалась она к
моему сыну. Она пятилась, беззвучно шевеля губами, и по щекам ее катились
крупные слезы, хотя, я знаю, все должно было бы быть не так. Баба Рая должна
была бы обругать меня макитрой, выхватить Саньку из рук и умчатся с ним в
детскую. Теперь же в детскую умчалась я, положила спящего сына на кровать и
пошла капать бабе Рае корвалол.
А вот когда баба Рая ожила и возымела возможность быть
прежней бабой Раей, уж тогда-то я получила свое сполна. Ох, ругала она меня, не
скупясь на острое слово, ругала…
Не знаю, чем закончилось бы мероприятие это, если бы не
раздался телефонный звонок. Как утопающий за соломинку схватилась я за трубку и
услышала приятный мужской голос, преисполненный дежурной любезностью:
— Софья Адамовна?
— Да, это я.
— Из приемной господина Гургенова беспокоят вас. Срочно
потребовалось ваше личное присутствие. Могли бы вы уделить нам внимание?
Я готова была кому угодно и что угодно уделить, лишь бы
оказаться подальше от своей несносной бабы Раи.
— Конечно, конечно! — с восторгом закричала я.
— Спасибо, машину за вами уже послали.
Дальше все было как во сне: пришла машина, та роскошная
машина, в которой когда-то разговаривал со мной Гургенов. Меня привезли в тот
же офис: холл, лифт, длинные коридоры, громадная, шокирующая роскошью комната
и… тут только я поняла, что это капкан. Под высокой развесистой пальмой,
развалившись в креслах, сидели Доферти, Ангира Муни, Каштановая Борода и…
Буранов. У двери часовыми застыли Колян и телохранитель Буранова. Еще двое
головорезов маячили за спиной Ангиры Муни.
Я растерялась, метнулась к выходу, но Колян и его коллега
подхватили меня под руки и выволокли на середину комнаты.
— Не дергайся, — бросая меня в кресло, сердечно посоветовал
Колян и вернулся на свой пост.
