– Чей это дом? – спросила Наташа.
– В нем когда-то жил один старый граф. Я читал об этом, но прежде, чем написать историю его замечательной жизни, хотел найти этот дом. Вот, нашел...
– Чем его жизнь была замечательна?
– Я тебе расскажу обязательно. Немного потом, – ответил Влад, и Наташа улыбнулась его стилистической неточности. – А сейчас давай устроим пир!
– Где устроим?
– В каминном зале, моя королева! – засмеялся Влад и обнял Наташу за плечи. – Ладно, не удивляйся. Я здесь был уже. Убрался немножко, кое-что привез. Не могу же я привезти даму в мусорный дворец!
На втором этаже дома и правда находился каминный зал. Большой, почти целый камин еще хранил следы затейливой мозаики. Рядом из двух ящиков, покрытых подушками, были устроены сиденья. Имелся также не понято как сохранившийся деревянный стол, одноразовая посуда и приборы, салфетки, скатерть и даже свечи. Это было чудо...
– Где ты все это прятал? – удивилась Наташа.
– Старый граф любил делать заначки от графини, – засмеялся Влад. – Есть места.
Влад принялся выкладывать из рюкзака продукты, вино, хлеб, потом принес откуда-то пушистый плед и завернул в него Наташу.
– А то замерзнешь, пока я справлюсь с камином, – сказал он.
Наташа следила за его точными движениями, погружаясь в размышления. Смотреть на огонь – единственное занятие, которое позволяет заглянуть внутрь себя, абстрагируясь от внешнего мира. Сегодня было все иначе. Он стоял к ней спиной, взгляд на его сильные плечи, руки в светлых волосках, русые волосы рождал в ней незнакомое раньше ощущение реальности нереального. Сухая подтянутость, гибкость, естественная, природная сила. Его силуэт прозрачен... Или призрачен... Он подошел ближе, и, кажется, она услышала его улыбку. Эти потертые джинсы и серый свитер под горло... Она же не переносит мужчин, которые носят джинсы. Плебейское обмундирование, недостойное джентльмена... Он, кажется, говорил, что их подарил какой-то старинный друг из Женевы, он давно его не видел. Нормальные джинсы. Ему идут. Они же почти незнакомы.
Он обернулся и пристально посмотрел на нее, слегка прищурившись от первого дыма. Она вдруг ощутила свою беззащитность и одновременно абсолютную женственность. Снова незнакомое ощущение. Она даже испугалась на мгновение... Так вот что испытываешь, когда теряешь голову... Вот как рушатся гениальные планы...
«Прочь... Не хочу... Не могу себе этого позволить! Только не расслабляться. Никогда не расслабляться! – твердила она как заклинание. – У меня есть цель и принципы, а любовь, говорят, проходит. Стоит отступить один раз – и все потеряно. Я это знаю, всегда знала. Единственное спасение: попробую перевести все эти нахлынувшие, избегающие моего контроля чувства в другую плоскость. В практическую, например. Все просто. Как говорила моя бабушка, на что мы будем жить? Начинающий писатель и авантюристка... А мой фамильный герб и завтраки на террасе с белыми колоннами? Необоснованный риск. Недопустимый... Мы с ним ровесники. Через 15 лет нам будет по 40, что мы будем делать? До 40 еще надо дожить. И годы эти хочется прочувствовать, просмаковать, не пропустить ни грамма чувственности, нежности, искренности и глубины отношений. Нет, что я говорю такое, глупые мысли. Карета или черный Bugatti – тут может оказаться велосипед в лучшем случае. Скатерти с вышитыми инициалами из прозрачного хлопка столетней давности, стабильность, передающаяся из поколения в поколение – и одноразовая пластмассовая посуда на бумажных салфетках. Подвал с винными бочками, где пахнет сыростью и вечностью – и вино из ближайшего супермаркета. Сотни видов камамбера и бри на ланч и продукты из него же. Батлер с бакенбардами и подносом с серебряным чайником, горячим шоколадом и нежнейшими круасанами – и... И что? Не знаю что... Джинсы и свитер под горло вместо белоснежных накрахмаленных сорочек со скромными запонками. Мне же они так нравились у Алекса... А теперь? Что изменилось? И когда оно успело измениться? «Лошади в нашей конюшне уже подают голос в ожидании прекрасной наездницы...» – слова Алекса, так тронувшие меня в первую встречу. Сейчас подает голос лишь мой сошедший с ума внутренний голос. Заждался возвращения хозяйки в сознание... Так, стоп! Стоп! Стоп! Что за сравнения! Мысли смешались в какоето буйство красок, о чем это я. Это не внутренний голос, это голос из далекого будущего... или прошлого... Господи! Научи меня...»
Наташа протянула ладони вперед, будто просила о чем-то.
– Тебе холодно? – встревожился Влад, заметив ее жест.
– Я только хотела протянуть свои вечно холодные ладони к огню, согреть их и прислонить к самому загадочному в мире лицу.
Влад замер и взглянул на Наташу. В его глазах вспыхнул огонь. Словно поднесли спичку к хворосту.
– Сейчас, сейчас... Ты согреешься... Я хороший поджигатель, – сказал он смущенно и невпопад.
Она улыбнулась искренне. Получилось само...
Возможно, этот контраст – мужская кипящая кровь и холодные женские руки – разбудил в ней неизведанные ею ранее ощущения и мысли... Согреваясь, они становятся проводниками женской энергии, которая заставляет мужское желание гореть и достигать.
– Еще никому не удавалось согреть мои ладони, – улыбаясь, произнесла она.
– Потому что ты не любила?
Его прямолинейность почему-то возбуждала, а не раздражала.
– Как ты помнишь, мне не знакомо чувство любви к мужчине...
– Помню, – ответил он, улыбнувшись.
«Помню...» – про себя повторила Наташа. Как он может это помнить? Откуда?
Он присел у камина. Последний жест – и языки пламени взвились ввысь неуправляемым порывом. Она закрыла глаза в ожидании приближающегося потока тепла. Спустя несколько минут странный звук заставил ее открыть глаза.
Она взглянула вверх, туда, откуда шел этот тихий, волшебный шорох, и замерла в восхищении. Словно снежные хлопья из дымохода, снегопадом сыпались задремавшие в ожидании зимы вереницы бабочек. Они падали маленькими комочками, но, не достигнув пламени каких-то нескольких сантиметров, на волне огненного жара неожиданно раскрывали крылья и медленно планировали, опадая ровно по краям разгоревшегося очага. Затем, словно осознав опасность, запоздало скукоживались, образуя вокруг огня магический, идеально ровный пульсирующий круг из шевелящихся лепестков.
Дождь из бабочек продолжался. Коричневое в крапинку совершенство с изразцовыми крылышками. Под воздействием силы пламени они, распустив крылья, планировали с одинаковой скоростью, как в замедленной съемке, создавая живые подвижные веревочки. Природе не свойственна асимметричность, даже в незапланированном перформансе с насекомыми, она не изменяет своим привычкам. Казалось, живой дождь будет продолжаться бесконечно и на время волшебного зрелища время замерло. Рискуя обжечься, Наташа стала вытаскивать эти чудо-соцветия, беря их аккуратно за ножки. Некоторые бабочки, почувствовав свой шанс, цеплялись за ее руки мохнатыми лапками, другие, наоборот, сопротивлялись спасению, словно желая воздать дань божеству огня, застыв завершающим штрихом в бесценной инсталляции.
