Мне становится почти дурно. Я бродил там целый час. И бегал еще раз. Ужас.
– Могли бы предупредить, – сипло выдавливаю я.
Маэстро разводит руками.
– Простите. Кто бы мог подумать, что вход в главный подвал находится здесь, – виноватым голосом произносит он. – Но его еще надо найти! И влезть! С вашим-то ростом! Невероятно!
– Так что же скелеты? Неужели не видели ни одного? – продолжает настаивать Катя.
Лицо ее приобретает неприятное выражение.
Дались ей эти скелеты! Наврать ей, что ли, про пару-тройку скелетов? Но чего не было, того не было.
– Скелетов не было, – говорю я. – Только вино. Очень много вина.
– М-да… – Маэстро ставит на стол мою первую бутылку. В руке его оказывается штопор.
Катя осторожно берет кусочек сыра.
– Что там? – Она указывает на глиняную миску. – Террин? Как интересно!
Я рад, что Катя переключила внимание на еду и успокоилась. Ее нездоровый интерес к скелетам меня, признаюсь, слегка шокировал. Я прохожу вперед и трогаю рукой миску. Немного остыла. Но если подавать прямо сейчас, подогревать не нужно.
– Немного остыло, – говорю я хмуро. – Я, собственно говоря, ждал вас к четырем, как и было заявлено!
– К четырем? – удивляется Маэстро. – С какой стати? Не к четырем, а через четыре часа!
Не к четырем, а через четыре часа? Я в голове отматываю пленку обратно. Я спустился в подвал. Какое-то время там бродил. Потом спохватился, выбрал вино и поднялся наверх. Увидел на часах 1.30 и натурально офигел. Я решил, что, подобно лунатику, расхаживал по подвалу больше часа, разглядывая этикетки и вспоминая даты из французской истории. На самом деле я быстренько прошел несколько рядов, взял пару бутылок вина и вернулся на кухню. И здесь у меня произошел временной сдвиг. С какого-то перепуга я решил, что часы отсчитывают отведенные мне четыре часа. В то время как экзаменаторы оставили меня на кухне – сейчас я ясно это вспомнил – ровно в 1.09. Они не задержались ни на минуту.
Я подавленно молчу.
– Позвольте, но что же получается?! – восклицает Маэстро. – Вы управились всего за три часа? И даже выложили розочку из сыров для Кати? Вот это да!
Какая незадача! Как же я торопился с несчастной розочкой-шишкой! Уж коль скоро мне взбрела в голову эта идея, можно было спокойно создать настоящее произведение искусства. За целый час-то!
– Я не представился, – говорит Маэстро. – Меня зовут Владимир Сергеевич.
– Очень приятно, – отвечаю я. – Борис. Сначала я принял вас за итальянца.
– За итальянца? – удивляется Владимир Сергеевич. – С какой стати? А, понимаю, это из-за обстановки. Все итальянское. Это спонсоры. Но давайте, наконец, выпьем.
Владимир Сергеевич наполняет бокалы.
– За соискателя! – провозглашает Владимир Сергеевич.
– За соискателя! – бриллиантово улыбается Катя.
Я делаю скромное лицо. Мы отпиваем по глотку-другому. Владимир Сергеевич небрежно берет кусок сыра. Моя розочка становится ниже и делается еще больше похожей на шишку. Все как-то стоя, на ходу, это меня немного коробит. Надо ли было так стараться?
– А как же заяц? – спохватывается Катя. – Предлагаю попробовать зайца!
Во мне пузырится тихая гордость. Сейчас они попробуют моего зайца и сравнят с другими терринами. В том, что сравнение окажется в мою пользу, я не сомневаюсь, если только подход будет не слишком формальным. Хотя в целом отношение более чем демократичное.
– Ах, да! Террин из зайца!
Владимир Сергеевич приподнимает крышку и бесцеремонно сует нос в миску с террином.
– Мммм, пахнет вкусно! Катенька, неси тарелки!
Похоже, они действительно пара. Это повелительно-нежное «неси тарелки» явно имеет многолетнюю выдержку.
У Кати в руках оказываются приборы: большие белые тарелки, несколько штук ножей и вилок. Она ловко сервирует стол.
– Мы без церемоний, если вы не возражаете, – почти оправдывается она. – Так много соискателей. Нет никаких сил на формальности.
– Конечно, конечно! – Я пытаюсь скрыть разочарование. – Только не забудьте про салат и креветочный мусс.
Владимир Сергеевич тем временем подцепил вилкой не самый маленький кусок зайца и запихивает в рот. Это уж совсем по-простому. Вот тебе и геометрические сыры.
– Очень мило, – объявляет результаты дегустации Владимир Сергеевич. – Только это никакой не террин. Признавайтесь, Борис, что вы приготовили из зайца?
– Сациви, – почти равнодушно признаюсь я.
Не втирать же им, в самом деле, про террин а-ля рюсс?
Владимир Сергеевич заразительно хохочет.
– Сациви! А-ха-ха! Сациви из зайца! Рассказать кому – не поверят!
Катя достает из холодильника салат и мусс и тоже улыбается.
– Дай мне кусочек, – просит она.
Он кормит ее со своей вилки. Полная непринужденность. Я и сам не человек в футляре, но во всем этом есть какой-то диссонанс. Зачем было напускать столько гламура в начале?
Кате террин тоже нравится. Она сдержанно, но одобрительно кивает.
– Отличное сациви, – с улыбкой в голосе говорит она. – Лучше всякого террина. И чесноку не очень много. Мужчины обычно слишком щедры на чеснок. А вам удалось соблюсти меру.
Владимир Сергеевич лезет в миску за новым куском.
– Володя, перестань, – мягко журит его Катя. – Что о тебе подумает наш соискатель?
Володя мычит ответ в том духе, что ничего плохого не подумает.
А у меня вдруг появляется смутное чувство, что он играет. Причем играет небрежно, как плохой актер на гастролях в далеком Заваляйске. Потому что эти лохи все равно ничего не понимают и будут аплодировать, даже если ружье, висящее на стене с первого акта, случайно выстрелит в антракте. Зачем он хочет казаться своим парнем? Это ведь я соискатель, а они оценивают мои скромные усилия. Они попросили меня приготовить еду, а теперь сами пренебрежительно относятся к террину и всему остальному. А я не так уж люблю всякое панибратство и небрежность в отношениях.
Катя раскладывает террин и ставит на край стола сыры.
Типичный семейный обед: горячее по тарелкам, салаты и закуски в центр стола, десерт тоже здесь, хотя и немного в стороне.
Мы рассаживаемся. Само собой оказалось, что роль хозяйки взяла на себя Катя. Владимир Сергеевич разливает вино. Во всем происходящем чувствуется натянутость. Даже сквозь целую бутылку розового.
– Мусс прекрасный! – говорит Владимир Сергеевич.
Он больше не бузотерит, а ведет себя предельно учтиво, приборы держит каким-то особым, небрежно-изысканным образом. Как будто Катя ненавязчивым упреком поставила его на место.
