Пять минут спустя с двумя копошащимися свертками в руках Штирлиц вернулся к машине.
– Принимай молодое пополнение! – весело крикнул он радистке.
Кэт замерла.
– Андрюшенька! – громко, на родном языке вскрикнула она.
Штирлиц досадливо оглянулся.
– Вот так вас, дурех, и ловят, – добродушно проворчал он, сгружая детишек на руки Кэт. – Андрюшенька, херюшенька… Не время сейчас! Война!
Кэт захлюпала носом. Штирлиц завел машину.
– А второй кто? – спросила совладавшая с материнскими чувствами Кэт.
– Ганс-Дитрих, – бросил назад Штирлиц. – Дружок его.
– Антифашиста поймали? – сообразила Кэт.
– Точно.
Штирлиц еще немного попетлял по улицам, окончательно запутывая следы.
– Значится так! – энергично сказал он, подражая давнему московскому приятелю и вечному сопернику Глебу Жеглову. – В два часа я встречаюсь с этим кексом на Александерплац! В четыре совещание у Мюллера. Тебе придется пока посидеть в люке.
– Нет проблем, – с готовностью откликнулась Кэт. – В том же самом, что и прошлый раз?
– Нет, – сухо ответил Штирлиц. – Там сейчас пастор Шлаг сидит. Напросился ехать с нами. Лыжник хренов.
– А мы все поместимся? – обеспокоилась Кэт.
– Лыжи и скейт пристроим на крышу, – вслух прикинул Штирлиц. – Барахло в багажник. Ты с детьми усядешься сзади… В общем, поместимся!
Штирлиц свернул в переулок и затормозил.
– А вот и люк. Тут тоже нормальные условия. Телевизор, холодильник, мини-бар.
Короче, обычные три звезды…
Кэт, кряхтя от напряжения, скрылась внизу. Штирлиц задвинул на место тяжелую железную крышку и отряхнул руки. До встречи с шофером Бормана оставалось сорок минут.
Штирлиц не спеша подъехал к месту встречи, оставил машину за два квартала и заглушил мотор. Времени оставалось ровно на чашечку кофе в баре «Элефант». Штирлиц окинул взглядом полуразрушенную улицу и свернул в знакомый подвальчик. Ему повезло. Полиция как раз выводила из бара арестованного, и в приоткрывшуюся дверь Штирлиц увидел поникшую женскую фигуру, сидящую за столиком напротив двери.
Это была жена.
Штирлиц громко чертыхнулся и, согнувшись пополам, кинулся в сторону.
Жена, не говоря ни единого слова упрека, вот уже двадцать пять лет преследовала его по всем его странам и резидентурам.
«Пойми, я же на работе! – раз за разом твердил ей по телефону Штирлиц. – Ты что, хочешь, чтобы я провалился? Чтобы меня схватило и стало пытать гестапо?»
«А ты? Что ты мне обещал? – тихими слезами плакала в трубку жена. – Ты говорил, что все ограничится бриллиантами для диктатуры пролетариата, а сам ездишь по Европе больше двадцати лет. Куришь сигары, пьешь хороший коньяк. Ешь маслины. А я одна, с детьми…»
Штирлиц так и не научился возражать жене и предпочитал повесить трубку и сменить питейное заведение. Но рано или поздно жена обнаруживала его новое место и все начиналось сначала.
– Скорее бы кончилась война, – в сердцах пробормотал Штирлиц. – Поеду в Испанию, немного развеюсь…
Перед тем как уйти, он бросил еще один взгляд в окно. В профиль жена казалась почти красивой, хотя твердо сжатые губы и немигающий, устремленный на входную дверь взгляд сильно портили ее. А ведь когда-то была лихой пулеметчицей, гордостью дивизии и предметом вожделения всего среднего и старшего комсостава.
Штирлиц опрокинул рюмку кальвадоса у стойки траттории «Муссолини» и поспешил на площадь. Шофер Бормана уже ошивался возле лотка с листовками. На нем были остроносые кожаные полусапожки, сомнительные облегающие брючки и широкополая шляпа. Увидев Штирлица, он приветственно раскинул руки и двинулся навстречу:
– Штирлиц, мой друг, как я рад тебя видеть! Ты возьмешь меня с собой в Америку, Штирлиц?
Штирлиц натянуто улыбнулся в ответ, в очередной раз поражаясь информированности младшего обслуживающего персонала. Не успел он разыграть американскую карту с Мюллером, как этот горлопан прямо из центра Берлина просится за океан.
– Ближе к делу! – решил с самого начала задать верный тон Штирлиц. – Итак, отвариваем небольшой кусок постной свинины. Дальше?
– Дальше? – Шофер Бормана картинно выплюнул изо рта зубочистку. – Дальше варим четыре или пять картофелин.
– В мундире? – быстро уточнил Штирлиц.
– В штатском, – неуклюже сострил в ответ шофер Бормана. – То есть голышом…
В этот момент раздался отчетливый хлопок.
Шофер Бормана всхрипнул, пошатнулся и осел на землю. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – он мертв. Штирлиц схватился за пистолет. В двадцати шагах от него с дымящимся «парабеллумом» в руке стоял шофер Гиммлера. Из окна ближайшей пивной своему товарищу салютовали кружками шоферы Геринга, Геббельса и Кальтенбруннера.
– Что за глупости?! – рявкнул Штирлиц.
– Прошу простить меня, штандартенфюрер, – развязно сказал шофер Гиммлера. – Но этот урод окончательно всех достал! Не далее как сегодня вылетел на встречку и выкинул меня на бордюр. Шеф чуть не обделался от страха. Вчера въехал в зад Михаэлю. – Шофер Гиммлера сделал жест в сторону пивной, где от души веселились его коллеги. – И при этом не платит за гараж четвертый месяц! Я уже не говорю…
Взвизгнули тормоза, и рядом с распластанным на земле телом остановился автомобиль дорожной полиции. Двое офицеров проворно выскочили из машины.
– Происшествие? – начал было один, но, приглядевшись тщательнее, закричал: – Майн Готт! Неужели кто-то пристукнул наконец этого отморозка? Ты только посмотри, Вилли!
– Закономерный конец злостного нарушителя, – удовлетворенно пробормотал пожилой седоусый Вилли. – Свидетели есть? Вы что-нибудь видели?
Шофер Гиммлера спрятал пистолет за спину:
– Я ничего не видел.
– А вы? – обратился к Штирлицу полицейский.
– Я тоже ничего не видел, – без колебаний ответил штандартенфюрер.
– Отлично! – Полицейский раскрыл протокол. – Вы и вы, распишитесь вот здесь! Два независимых свидетеля ничего не видели! Унесите тело!
Шоферы Геринга, Геббельса и Кальтенбруннера встретили этот вердикт новым взрывом ликования.
– Кажется, его убило бомбой, – подмигнул полицейским шофер Гиммлера.
– По мне, так хоть обломком Помпеи! – Полицейский захлопнул дверцу машины.
Шофер Гиммлера плюнул на то место, где только что лежал шофер Бормана.
– Всех достал, подонок! Даже дорожная полиция рада видеть его труп.
Штирлиц не скрывал досады.
– Всего на одну минуту позже! А? Ну что вам стоило?
– Что-нибудь серьезное? – формально обеспокоился шофер Гиммлера.
