– О, эта чаша, – всеми своими морщинами заулыбался Гумгольф. – Я был безусым юношей, когда видел ее на столе в последний раз! Теперь я старик. Вся моя жизнь прошла без салата Оливье. И жизни десятков и десятков поколений людей. Но теперь все изменится…
Чашу воздвигли на постамент. Валадорн снял с плеча сумку и с поклоном поставил ее у подножия трона.
– Нет, мой благородный друг! – поднял отстраняющую ладонь король. – Соединять элементы Оливье будешь ты. Ты это заслужил, и имя твое воссияет по всему Средиземью до конца вечности. Приступай же!
Валадорн развязал ремни сумки. Придворные сгрудились теснее.
Пять мер картофеля, две меры моркови и две меры лука мягко легли в чашу.
– Лук, картофель и морковь – земледельцам хоббитам, – возбужденно пробормотал Гумгольф. – Все хорошо, морковь просто великолепна. Молодцы хоббиты!
В чашу высыпался горошек гномов, крупно порубленное мясо орков и яйца людей Средиземья.
– Все здесь, все на месте, – дрожал старый Гумгольф. – Теперь огурцы! Огурцы!
Согласно древнему правилу огурцы следовало класть в салат последними. Три меры крепких маринованных корнишонов были уже приготовлены. Слуга с поклоном протянул их Валадорну, и тот бросил в чашу последний элемент.
– Майонез! – выкрикнул Гумгольф. – А всесильный майонез – властелину Мордора! Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их вкуса!..
Старик расхохотался. Безумие мелькнуло в его взгляде.
– Но нет! Ты просчитался, Саругон! Нашелся герой, который сумел отобрать у тебя майонез до окончания его срока хранения! Открой же майонез, великий Валадорн, сын Адаборна, и влей его прохладную струю в этот салат!
Валадорн кинжалом открыл майонез и занес банку над чашей.
– Постойте! – раздался звонкий голос Лолобриэль. – Я хочу кое о чем вас попросить! Можно я положу туда немного свежих огурцов? Пусть это станет символом обновления Оливье! Чтобы этот салат не постигла судьба прежнего!
Гумгольф почесал за ухом.
– В книгах ничего об этом не сказано. Но время от времени книги нужно переписывать заново. Что скажешь, король Лолеан?
– Не важно, что скажу я, – с достоинством ответил король. – Спрашивайте его.
И он указал на Валадорна.
Лолобриэль приблизилась и оказалась совсем рядом. Он почувствовал ее свежее дыхание на своем лице.
– Можно я сделаю это, Валадорн? – тихо сказала она. – Я собрала эти прекрасные хрустящие огурцы на солнечных склонах Ириндэйла. Я думала о тебе, собирая их. Пусть свежие огурцы в салате станут символом нашей любви.
Не найдя слов, Валадорн кивнул. Лолобриэль подошла к чаше и осторожно положила туда две меры свежих огурцов.
– Я тоже хочу кое-что положить в салат, – раздался голос Довмара.
Все взгляды скрестились на фигуре военачальника.
– Я добавлю туда немного острого черного перца. В память о тех, кто погиб, возвращая для нас этот салат.
Присутствующие молча склонили головы. Довмар высыпал в чашу одну двадцатую меры перца.
Валадорн поднял банку с майонезом и вопросительно посмотрел на Лолеана. Тот кивнул.
Светло-желтая тягучая струя майонеза вылилась на салат. Слуга осторожно взял из рук Валадорна пустую банку.
– Делай свое дело, Гумгольф! – прогремел под сводами зала голос короля.
– Оливье! Оливье! – послышалось отовсюду.
«Вот и все, – отрешенно подумал Валадорн. – Сейчас Гумгольф прикоснется к чаше с салатом своим волшебным посохом и…»
– Постойте! – раздался вдруг сильный молодой голос. – Вы что, хотите начать без нас?
Единым порывом все обернулись. Валадорн узнал этот голос, и трепет прокатился по его телу.
В дверях стоял Геролас. Новый парадный камзол, блестящие сапоги, пурпурный плащ.
«Я сплю, – ахнул Валадорн. – Сейчас я проснусь у костра в Горгульском лесу или в пещере троллей».
Волосы Героласа были совершенно белыми.
– Вы только посмотрите, ребята! – воскликнул он. – Они собрались трескать салат Оливье без нас!
Распахнулись вторые двери, и в зал двумя клубками вкатились неразлучные Томас и Тим. За ними высились фигуры Болеслава и Ригона. На оживленных лицах новых гостей сияли улыбки. Они были явно довольны произведенным эффектом.
Волосы у всех были белее снега.
– Валадорн, что ты стоишь как вросший в землю древень?! – закричал Геролас. – Гумгольф, закрой рот, всем виден твой гнилой зуб! Дядя Довмар, держите папу!
Валадорн пришел в себя и кинулся к друзьям, к своим братьям.
Все вместе они обнялись.
– Но как же?.. Как это могло случиться?.. Я своими глазами видел, – бормотал Валадорн, плача от счастья.
– Сегодня великий день не только в нашем мире. Но и кое-где еще. Наше дело сделано! Но теперь есть новое – мы понесем салат Оливье по всему Средиземью! В Хоббитанию, в Лориэн, в Рохан! На это у нас есть три года.
– Три года?
– Да, – посерьезнел Геролас. – Три года. Это очень много. Ты даже не можешь представить себе, дорогой мой Валадорн, какая это вечность – три года.
– А потом?
– Потом, я надеюсь, папа найдет для нас местечко в Серебряной гавани. Но не будем сегодня об этом. Давай праздновать!
Валадорн все понял. Посланцы. Отпущенные на время. Воистину сегодня день чудес!
– Но что же вы застыли? – возвысил голос Геролас. – Теперь все в сборе, можно начинать! Гумгольф! Или ты уже не можешь поднять свой посох?
Радостное возбуждение охватило всех.
– Я еще не то могу! – закричал старый Гумгольф. – А если ты будешь дерзить старшим, я напущу тебе в штаны мышей! Но будем серьезными, друзья мои! Сейчас исполнится пророчество и свершится чудо! Сейчас все собранные элементы превратятся в салат Оливье! Отпразднуем же возвращение короля салатов должным образом! Раз! Два! Три!
Сначала Валадорну показалось, что ничего не произошло. Но потом он услышал тихую музыку, которая с каждой минутой делалась все громче и громче. Сами собой вспыхнули свечи. За окнами хлопнули фейерверки. И даже воздух каким-то образом стал необыкновенно прозрачным и в то же время искристым и свежим. В чаше, на месте тщательно отмерянных и политых майонезом элементов, горделиво сверкал салат Оливье, освобожденный от двухтысячелетнего заклятия.
Валадорн поднял голову и увидел, как над Элендоргом сгустилось и засияло разноцветными вспышками облако света. Это облако было видно во всех концах Средиземья, в самых его далеких уголках. От взгляда на этот свет все люди, хоббиты, эльфы, гномы и даже орки, – все они выпрямляли спины, забывали о своих горестях и готовились встретить праздник.
