Таким вот образом я вновь вернулся к истории Карла. Я отправил запрос в жилищное управление, и мне ответили, что в конце тридцатых и в сороковые годы в квартире на первом этаже по адресу: Кляйнмайерштрассе, 38, проживали Карл и Герда Вольф, на втором этаже жили две семьи — Лампе и Биндингеры, а на третьем этаже проживал Рудольф Хагерт. Карл Вольф умер в 1945 году; Герда Вольф в 1952 году переехала в Висбаден. Рудольф Хагерт в 1955 году переселился в дом престарелых и умер там в 1957 году. Герду Вольф я разыскал по телефонному справочнику Висбадена, написал ей письмо, сообщил, почему интересуюсь бывшими жильцами дома номер 38 по Кляйнмайерштрассе, и попросил ее о встрече. Через три дня от нее пришел ответ. Она согласилась со мной встретиться.
Воскресным утром я вместе с Максом отправился в Висбаден. Мы погуляли по городу, проехались на фуникулере, потом прогулялись по виноградникам. Около трех я посадил Макса на скамейку, дал ему книгу, взял с него обещание, что он никуда не отлучится, и в три часа встретился с Гердой Вольф. Ей было лет семьдесят пять, голова седая, но выглядела она очень ухоженной, стройной, двигалась быстро и уверенно. Квартира у нее была небольшая, вся забитая книгами, картинами и орденами. Картины и ордена в небольших рамках были развешаны по стенам.
— Это ордена моего отца, — сказала она и показала на фотографию человека в мундире, украшенном орденами.
— Карл Вольф — это ваш отец?
— Да, когда в газетах напечатали, что фюрер ушел из жизни, отец застрелился. Он не выходил из дома, потому что потерял на войне ногу.
Мы сели за стол, она налила мне чаю, предложила кусочек мраморного кекса, который сама испекла. Я еще раз повторил то, о чем написал ей в письме: рассказал об истории Карла, о том, как он вернулся с войны в дом номер 38 по Кляйнмайерштрассе, рассказал о моем предположении, что автор этой истории до войны или во время войны либо жил в этом доме, либо часто там бывал.
— Это все, что вы знаете?
Я кивнул и добавил:
— Я предполагаю также, что автор закончил гимназию, что он никогда не бывал в Сибири и даже не был на фронте. Правда, я не уверен, что это так.
Она с удивлением посмотрела на меня.
— Мне кажется, что если человек сам что-то пережил, то рассказывать он будет об этом с точными деталями. В его рассказе сибирские реки не потекут на юг вместо севера. И военные будут у него говорить не как герои романов или кино, а как простые солдаты. Или не будут? Станет ли писатель в угоду читателям использовать привычные им штампы?
— Рудольф Хагерт был химик и работал в исследовательском отделе фирмы «БАСФ». Кроме того, он был помешан на автомобилях. Не могу себе даже представить, чтобы он прочел хотя бы один роман. Комнат он не сдавал ни до, ни после войны. Мы жильцов тоже не пускали. Госпожа Лампе с дочерью сдавали комнату студентам; мать хотела подыскать мужа для дочери, и ей это удалось. Дочь вышла замуж за Биндингера, за студента, который снимал у них комнату. Студент! — Она скривила губы. — Тогда всякий, кто продолжал учебу и не шел на фронт, был либо инвалид, либо симулянт.
— Вам случалось разговаривать с кем-нибудь из них?
— За все эти годы лишь один из них поступил как воспитанный человек, позвонил в нашу дверь и представился нам. Один-единственный.
— И кто же это был? Инвалид или симулянт?
— Милый молодой человек, и он очень расстраивался, что его не взяли на фронт из-за порока сердца. Поскольку он горел желанием отправиться на передовую, я поговорила с Фридой, а она со своим Карлом, и тот устроил так, что парня взяли в армию.
— А кто такие Фрида и Карл?
— Фрида — это баронесса фон Фиркс, моя давняя подруга, а Карл — ее муж, господин Ханке, гаулейтер Силезии.
— А что стало потом с этим молодым человеком? Как его звали? Быть может…
— …он писал книги? Не имею понятия. Он был студентом и писал какие-то свои учебные работы. Так ведь и другие жильцы тоже писали. Имени его я уже не припомню. Фрау Биндингер, кажется, его знала. Они дружили.
— Она умерла в прошлом году.
Госпожа Вольф кивнула, словно эта смерть была всего лишь горькой закономерностью.
— Фрида во второй раз вышла замуж и со своим мужем Ресслером живет в Билефельде. Что касается Карла Ханке — неужели молодые люди совсем не знают нынче немецкую историю? Говорили о нем всякое: и что он через Испанию в Аргентину сбежал, и что попал в американский плен, и что его повесили немецкие солдаты, и что его то ли забили насмерть, то ли расстреляли чехи… В 1950 году Фрида по суду признала его умершим, но я думаю, что он жив до сих пор. Он был одним из лучших.
Она выпрямилась и улыбнулась мне:
— По отношению к Магде он вел себя как рыцарь, добровольцем записался в танковые войска, самоотверженно оборонял Бреслау, — недаром его любил фюрер.
8
Она была права. Гитлер действительно любил Ханке, любил настолько, что незадолго до своей смерти назначил его вместо Гиммлера рейхсфюрером СС. Жители Бреслау не простили ему, что человек, на котором лежала ответственность за превращение города в крепость, за его оборону и последовавшее затем разрушение, человек, обещавший отстаивать город до последнего солдата, второго мая 1945 года сбежал — со взлетной полосы, которую жители Бреслау построили, понеся большие потери, откуда не стартовал и куда не приземлялся ни один самолет, кроме «аиста» Физелера:
[15]
Ханке держал его в укрытии и воспользовался им, чтобы покинуть город. Вполне возможно, что он сбежал не из трусости, а для того, чтобы встретиться с Шёрнером, которого Гитлер за несколько дней до своей смерти назначил новым главнокомандующим.
Ничто не свидетельствовало о том, что он был трусом. В 1939 году он добровольцем отправился на фронт, хотя мог преспокойно оставаться в Берлине в должности секретаря Геббельса, а еще до этого он посмел вступить в спор с Геббельсом, который плохо обращался со своей женой Магдой, потому что был влюблен в актрису Лиду Баарову, а еще до этого он ради партийной работы рисковал своим местом учителя и даже потерял его. Он был умелым и предприимчивым организатором, и, когда никто в Берлине не захотел предоставлять партии помещения для собраний, он договорился о выступлениях Геббельса в берлинском теннисном зале; он организовал службу военных корреспондентов и сам тоже писал статьи. Одновременно он не раз запускал руку в партийную кассу, в крепости Бреслау окружил себя роскошью, был твердолобым, заносчивым и беспощадным. Да, Герда Вольф была права, Карл Ханке в самом деле был совершенным творением нацизма, «лучшим из лучших»!
Когда я рассказал Максу о карьере Ханке, он даже прищелкнул языком. Он сгорал от любопытства, слушая мои долгие телефонные разговоры о Ханке, которые я вел с одним из знакомых историков.
