Есть среди нас и такие, кто намерен бросить и предать нас, кто попытается отнять у нас то, что принадлежит нам по праву. Им это не удастся.
Статья «Битва» была посвящена осаде Ленинграда, о которой мне было известно только то, что жители города пострадали из-за нее особенно сильно и что осаду в конце концов все-таки пришлось снять, не добившись успеха. Я порылся в справочниках и узнал, что 8 июля 1941 года Гитлер заявил: Ленинград мы сровняем с землей, а 8 сентября 1941 года он приказал не брать город штурмом, а окружить его кольцом блокады, чтобы жители вымерли от голода, но уже 14 сентября 1942 года он вновь издал приказ о том, что город должен быть разрушен, однако время было упущено. Перед вермахтом стояли другие, более неотложные задачи, и 18 января 1943 года блокада была прорвана, 14 же января 1944 года немецкие войска были окончательно отброшены.
[16]
В статье Фонландена поднимается вопрос о возможности рыцарского поведения в условиях современной войны, и особенно при осаде Ленинграда, цель которой — ослабить город голодом, захватить его и разрушить. Он подчеркивает, что, ставя вопрос подобным образом, он выбирает для себя трудную задачу. Возможно ли рыцарское поведение по отношению к большевикам? Однако решить проблему таким простым способом, ставя рыцарство в зависимость от того, какой враг находится перед тобой, было бы слишком простым делом. Ведь рыцарство — это качество, которое касается тебя самого, и проявляется оно не на пользу или во вред кому-либо другому.
Суть рыцарства выводится из железного правила. Рыцарское поведение означает: не подвергай других таким испытаниям, какие ты не готов вынести сам. Германия сражается не на жизнь, а на смерть, и она требует огромных жертв от своих мужчин, женщин и детей. Поэтому по-рыцарски будет, если Германия станет обращаться с врагом с предельной жестокостью.
Затем автор отступает на шаг и вопрошает, не означает ли рыцарство в соответствии с расхожим его пониманием, что сильный должен проявлять снисхождение к слабым, к женщинам, детям и старикам? Как это согласуется с изложенным выше пониманием сути рыцарского поведения?
Я подумал, что при ответе на этот вопрос автор воспользуется своей формулой третьей эпохи, которая отказывается от иудейско-христианской заповеди любви к ближнему и возвращается к естественному праву, к праву сильного, к борьбе и победе. Однако формула отказа от одних ценностей и возвращения к другим была истолкована как формула прогресса, как движение ко все большему равенству. По мнению автора, рыцарское поведение включает в себя и то, что слабого рассматривают как равного себе и так же с ним поступают. В мирные времена это означает, что следует признавать за слабыми право быть счастливыми при равных способностях и одинаковых потребностях. Таким образом, расхожее понимание рыцарства в мирные времена работает. А вот во время войны такое понимание ложно. Ведь на войне идея равенства для слабых связана с тем, чтобы рассматривать их — исходя из признания равных способностей и одинаковых потребностей — как способных убивать и чтобы поступать с ними соответственно. Убивать? Да, даже самый слабый достаточно силен, чтобы убить другого.
В статье сообщается о том, что женщины-партизанки сражаются плечом к плечу с мужчинами, что им помогают старики и дети и что стар и млад способны стрелять во врага, бросать гранаты и ставить мины. Осадить город, обречь его на голодную смерть, завоевать и разрушить — все это направлено против людей, которые обладают равенством в том смысле, что они могут и хотят убивать немцев. Статья завершается следующим абзацем:
Итак, перед нашими глазами разворачивается битва за город, равной которой история не знала со времен осады Трои. Это далеко не рядовое сражение, какие происходят ежедневно; под стенами Ленинграда может царить длительное затишье — как некогда под стенами Трои, сообщает нам «Илиада», царила тишина в течение десяти лет. Троянцам не пришлось голодать, как ленинградцам, однако их удалось ослабить, ослепить и лишить разума настолько, что они сами пустили врага в свой город. Трою не бомбили и не обстреливали из орудий, однако в битвах под стенами города никому не было пощады. Когда началось последнее сражение, оно было ужасным и величественным, и закончилось оно тем, что Трою сровняли с землей. И последнее сражение за Ленинград будет ужасным и величественным и закончится тем, что город сровняют с землей, — это и будет рыцарским завершением рыцарской битвы.
14
Ко всем и так уже многочисленным сведениям добавилось еще известие о том, как погиб Ханке. Об этом мне поведал по телефону мой друг-историк.
То ли Ханке не смог добраться до Шёрнера, то ли он не смог с ним договориться, то ли было слишком поздно о чем-либо договариваться, но четвертого мая он вместе с другими бежал от наступающих русских. Они переночевали в Комотау у немецкого крестьянина, чешский батрак которого выдал их партизанам. Партизаны взяли их в плен и доставили в тюрьму в Горкау. Там они, и офицеры, и гражданские лица, провели несколько недель, причем Ханке не опознали ни партизаны, ни охрана тюрьмы. Затем их с другими заключенными отправили в Зеештадтль.
Стоял весенний солнечный день. На улице царило оживленное движение, поэтому охрана вела пленных по железнодорожной насыпи, идущей параллельно улице. Сначала они шли по рельсам, а потом, когда появился поезд, пошли по откосу. За несколько секунд до того, как поезд поравнялся с ними, Ханке метнулся через рельсы, за ним последовали другие, и они, скатившись с откоса, побежали что было сил в сторону ручья, кустов и небольшого леска. Однако состав был очень короткий, и когда он проехал, часовые с насыпи открыли огонь по беглецам. Другие пленные бросились в противоположном направлении, их стали преследовать вооруженные чехи. На рельсах истекали кровью двое угодивших под колеса локомотива. Пленный, который рассказал о происшедшем, представил эту сцену как наполненную отчаянным бегом, выстрелами и криками. По его словам, Ханке и двух беглецов ранили, а потом их забили насмерть охранники. Другим удалось сбежать.
Был ли среди них Фолькер Фонланден? Вылетел ли он из Бреслау вместе с Ханке на самолете? Был ли потом пойман партизанами и во время конвоирования метнулся через рельсы и бросился вниз по насыпи?
Как бы там ни было, я теперь знал, кто автор моей истории о человеке, вернувшемся с войны домой. В 1940–1941 годах он учился в университете в том городе, в котором я жил, снимал комнату у семьи Лампе в доме 38 по Кляйнмайерштрассе и тщетно пытался ухаживать за Беатой Лампе. Зимой 1941/42 года он попал под крылышко Ханке и с его помощью получил место военного корреспондента. Летом 1942 года он еще раз встретился с Беатой, и на сей раз ему повезло. Все говорило за то, что в течение последних недель или месяцев жизни гаулейтера Фонланден находился рядом с Ханке. Многое говорило и за то, что после войны он еще раз побывал в доме 38 по Кляйнмайерштрассе. Роман он написал в промежутке между этим визитом и серединой пятидесятых годов, когда мои дедушка и бабушка отдали мне лишние экземпляры верстки.
