Высокая женщина склонилась над ним, но нищий предупредил ее о чем-то, и она вовремя отдернула руку.
— Ахмад? — позвала она.
Перепачканный сажей голый мужчина что-то прошептал.
— Да, это я, — отозвалась женщина, и ее лицо странно исказилось, хотя глаза и остались сухими. — Я здесь.
Она быстро дотронулась до его руки, как делают кухарки, проверяя сковородку, и, видимо решив, что он достаточно остыл, положила руки ему на плечи. Не открывая глаз, он накрыл ладонью ее руку.
София оглядела комнату и при других обстоятельствах, наверное, рассмеялась бы: обитатели самого известного и благородного особняка Нью-Йорка, раскрыв рот, пялились на голого мужчину, лежащего на ковре в столовой. Слуги толпились сзади, некоторые из них крестились.
— Сэр, полиция явилась, они в холле, — шепнул кто-то ее отцу.
При этих словах женщина немедленно вскинула голову и приготовилась к защите.
— Нет, — быстро вмешалась София и шагнула вперед. — Отец, отошли полицейских обратно. Они здесь не нужны.
— София, ступай к себе наверх. Мы поговорим с тобой позже.
— Я ведь сказала тебе, что знаю этого человека. Я ручаюсь за него и его друзей.
— София, это смешно. Откуда ты можешь…
— Это мои гости, — твердо сказала девушка. — Избавься от полиции. И пожалуйста, пусть кто-нибудь принесет этому человеку одеяло.
Отвернувшись от всех, она склонилась над неподвижно лежащей знакомой фигурой. Высокая женщина смотрела на нее так, словно пыталась увидеть, что у нее внутри.
— Вы знакомы с ним, — сказала она наконец.
София кивнула и взяла мужчину за свободную руку:
— Ахмад?
Его глаза не открылись, но лоб удивленно нахмурился.
— София? — прошептал он, и девушка услышала, как испуганно ахнул ее отец.
— Да, это я, — подтвердила она, прекрасно сознавая, что все глаза устремлены на нее и что все присутствующие неизбежно придут к очевидному и верному заключению; ее щеки вспыхнули бы, не будь они такими холодными. — Ты у меня дома. Здесь ты в безопасности.
Она бросила испытующий взгляд на отца, но тот, бледный и потрясенный, только молча смотрел на нее.
— Что с ним случилось? — спросила София у женщины.
— Он пытался покончить с собой.
— Боже мой! Почему?
Похоже, женщина готова была рассказать еще что-то, но, заметив множество устремленных на нее любопытных глаз, промолчала.
— Наверное, нам лучше обсудить все это без свидетелей. Давайте отнесем его в мою спальню, — предложила София. — Там тоже должны были разжечь камин.
В столовую вошла горничная с толстым шерстяным одеялом и, сунув его в руки Софии, поспешно отошла. Высокая женщина и оборванец, закутав своего товарища в одеяло, с трудом подняли его на ноги, поддерживая с двух сторон. София положила руку на плечо женщины, словно брала ее под свое покровительство, и под взглядами собравшихся четверо вышли из столовой.
— Отец, я все объясню позже, — пообещала София, не оборачиваясь.
В комнате у девушки они опустили его на кровать и засунули под одеяло медную грелку. Оборванный нищий, которого, кажется, звали доктор Салех и который говорил только по-арабски, подбросил дров в огонь, и скоро в комнате стало достаточно тепло даже для Софии. Потом доктор Салех переговорил о чем-то с высокой женщиной, Хавой, часто поглядывая на хозяйку.
— Простите, что мы втянули вас во все это, — чуть погодя обратилась к Софии женщина, — но у нас не было выбора. Речь шла о жизни и смерти Ахмада. Я так понимаю, вы знаете, кто он такой?
— Кажется, да. А вы… вы тоже такая?
Женщина, похоже, смутилась и отвела глаза:
— Нет, я… другое. Голем.
София понятия не имела, что это означает, но не стала расспрашивать и только кивнула:
— Пожалуйста, объясните мне, что случилось.
И женщина, назвавшаяся големом, рассказала. София чувствовала, что многие подробности пропущены, но вопросов не задавала. Она подала голос только один раз, когда услышала, что Хава нашла его в чаше фонтана в Центральном парке.
— Но это же то самое место, где мы с ним познакомились! — растерянно воскликнула она. — Я все-таки не понимаю, почему он это сделал?
— Может, хватит говорить обо мне так, точно меня здесь нет? — раздался голос с кровати.
Хава первой подскочила к нему — она двигалась так невероятно быстро!
— Привет, Ахмад, — тихо сказала она.
— Хава, зря ты меня спасла.
— Не говори глупости. И так слишком многое потеряно.
Жесткий смешок.
— Ты еще сама не знаешь сколько.
— Тсс. — Она сжала ему руку, словно желая убедиться, что он действительно здесь; София вдруг почувствовала себя посторонней в собственной комнате.
Джинн заметил доктора Салеха и что-то сердито сказал ему по-арабски. Доктор ответил в том же духе, резко и насмешливо, а потом неуверенно провел рукой по лбу. София еще раньше успела заметить, что он выглядит совершенно больным. Женщина о чем-то его спросила, он отмахнулся, но было ясно, что в душной комнате ему становится все хуже.
— Боюсь, у доктора Салеха было очень тяжелое утро, — сказала Хава, — а кроме того, он ничего не ел.
— Ну конечно. Сейчас я отведу его вниз, о нем там позаботятся.
На лице Голема появилось странное выражение, словно она вслушивалась во что-то далекое.
— И еще хорошо бы сказать всем, кто там столпился, что мы вас не убиваем и что ломать дверь не надо.
— А они собираются?
— Боюсь, что да.
— В таком случае спасибо, что предупредили, — кивнула София, решив поскорее разузнать, что такое голем.
Она отвела доктора Салеха в кухню и решительно приказала слугам накормить его и позаботиться о нем. Они таращились на нее так, словно у нее вдруг выросли рога, но послушно кивали. Уходя их кухни, она слышала их взволнованный шепот.
Наверху ей сообщили, что родители ожидают ее в библиотеке. Она решила на полную использовать неожиданно выпавшую возможность. Она объяснит родителям, что слуги обязательно станут сплетничать и ее репутация неизбежно пострадает. Почему бы не разорвать помолвку прямо сейчас, не дожидаясь скандала? И может, тогда ей стоит немного попутешествовать, пока не утихнут слухи? Индия, Южная Америка, Азия. Там, где тепло.
Спрятав улыбку, она отворила дверь библиотеки.
* * *
Утренняя служба уже началась, когда Майкл Леви подошел к бывшей синагоге своего дядюшки. До этого он бесцельно бродил по Нижнему Ист-Сайду, стараясь осознать, во что превратилась его жизнь, и не сразу понял, куда пришел. А когда понял, у него уже не оставалось сил менять курс. О своей квартире ему даже думать не хотелось. В приютный дом он тоже не мог вернуться из страха, что она все еще будет там. Наверное, ему следовало быть благодарным за то, что она успела предостеречь его и он, по крайней мере, сохранил жизнь, но в данный момент в душе Майкла не находилось места для благодарности.
