Первой в очереди стояла полная женщина в вязаной шали. Она внимательно рассматривала выставленные на витрине буханки. За ней выстроилась еще дюжина покупателей, и все они смотрели на нового продавца. В какой-то момент она запаниковала, но потом с усилием взяла себя в руки и сосредоточилась на полной женщине. Ей тут же стало ясно, что та собирается заказать: «Ржаной хлеб и кусок штруделя, пожалуйста».
— Что бы вы хотели? — спросила она у женщины, чувствуя себя немного глупо, потому что уже знала ответ.
— Буханку черного, — ответила та.
Хава ждала, что женщина продолжит заказ, но та молчала.
— И может, кусок штруделя? — подсказала она наконец.
Женщина рассмеялась:
— Вы заметили, что я на него смотрю, да? Нет, надо помнить о фигуре. Я уже не такая худышка, как когда-то.
Остальные покупатели слушали этот разговор с улыбкой. Смущенная Хава достала буханку ржаного хлеба. Какая же она бестолковая! Даже такую простую вещь не может угадать.
Она протянула покупательнице хлеб и сдачу с пяти центов.
— Ты ведь здесь новенькая? — спросила женщина. — Я видела, как ты месишь тесто. Как тебя зовут?
— Хава.
— Недавно в Нью-Йорке, верно? Не робей, скоро станешь настоящей американкой. Ты не особенно загружай ее работой, Мо, — обратилась она к мистеру Радзину. — С виду она крепкая, а на самом деле хрупкая. Я такие вещи сразу вижу.
— Да уж, такая хрупкая, что дальше некуда! — фыркнул Радзин. — За пять минут может сплести дюжину хал.
— Правда? — подняла брови женщина. — Тогда тем более надо о ней позаботиться.
Он снова фыркнул, но промолчал.
С ласковой улыбкой женщина повернулась к Голему.
— Береги себя, милая, — сказала она и вышла, унося с собой ржаной хлеб.
* * *
Закинув за спину тяжелый ранец и шагая прямо по лужам, равви Мейер медленно брел по Хестер-стрит в сторону дома. День клонился к вечеру, на улице было холодно, сыро и уже пахло скорой зимой. Он простудился еще при наступлении первых холодов и сейчас тяжело кашлял, поднимаясь по лестнице. А кроме кашля, его беспокоили внезапные приступы головокружения, которые в последнее время случались довольно часто: земля словно уходила из-под ног и все вокруг начинало вращаться. Обычно это продолжалось лишь несколько секунд, но потом он еще долго дрожал и чувствовал пугающую слабость. Силы оставляли его как раз тогда, когда были больше всего нужны.
В квартире было холодно и пусто, в раковине громоздилась гора грязной посуды. Голем жила теперь в пансионе на соседней улице, и в квартире равви быстро воцарилось прежнее запустение. Удивительно, как быстро он привык к присутствию женщины. Теперь, ложась спать, он не видел одинокой фигуры на ее обычном месте в уголке дивана, у окна, и чувствовал, что ему чего-то не хватает.
И все же. Снова и снова равви спрашивал себя, не совершил ли он ужасную ошибку. По ночам, лежа без сна, он думал о том, что может случиться по его вине, если Голем обнаружит себя или нанесет кому-нибудь вред. Он представлял себе, как толпа движется по Нижнему Ист-Сайду, выгоняет еврейские семьи из домов, грабит синагоги, таскает стариков за бороды. Это будет самый настоящий погром — от которого они и сбежали в Америку.
В такие моменты, представив себе эти страшные картины, он готов был немедленно броситься в пансион и уничтожить Голема.
Сделать это будет совсем нетрудно: достаточно произнести вслух одну-единственную короткую фразу. Просто знали эти слова очень немногие, да и сам он выучил их почти случайно. При йешиве, где он учился, жил старый каббалист, полубезумный старик, с головой погруженный в секретные науки. Старик проникся симпатией к шестнадцатилетнему Аврааму, принял его в ученики и даже приоткрыл ему некоторые тайны, на существование которых другие раввины только намекали, но не осмеливались их касаться. Тогда юный Авраам был слишком горд оказанной ему честью и не задумывался, станут эти знания благом или тяжелым бременем.
На одном из последних уроков старик протянул Аврааму кусок красновато-коричневой глины и предложил слепить голема. Юноша сделал из глины подобие человечка дюймов шесть высотой, с похожими на сосиски ручками и ножками и круглой головой, на которой изобразил точки зрачков и узкую щель рта. Старый раввин вручил Аврааму листок бумаги с написанной короткой фразой. С колотящимся сердцем молодой человек прочитал ее вслух, и в то же мгновение маленький глиняный человечек сел, огляделся, а потом встал и бодро зашагал по столу. Походка у него была странной, поскольку лишенные суставов ноги не сгибались, а одну Авраам сделал короче другой, и потому голем ходил вперевалку, как только что сошедший на берег моряк. От него явственно пахло сырой, свежевскопанной землей.
— Прикажи ему что-нибудь, — велел раввин.
— Голем! — позвал Авраам, и маленькая фигурка тут же застыла, повернувшись к нему. — Подпрыгни три раза.
Голем послушно запрыгал по столу. Авраам в восторге засмеялся.
— А теперь дотронься до головы левой рукой, — велел он, и человечек тут же выполнил команду, будто маленький солдатик, отдающий честь командиру.
Авраам огляделся, придумывая, что бы еще приказать. В углу комнаты, рядом со столом, большой паук лениво плел паутину между двумя пыльными бутылками.
— Убей этого паука, — сказал Авраам.
Голем не раздумывая спрыгнул со стола и упал на пол, но тут же вскочил и бросился в угол. Авраам последовал за ним с зажженной свечой. Паук, почувствовав приближение голема, попытался сбежать, но тот уже набросился на него, отшвырнув бутылки, и принялся колотить маленьким кулачком. Ошеломленный Авраам молча наблюдал за тем, как его создание снова и снова нападает на паука, пока от того не осталось только мокрое пятнышко на полу, но и тогда голем не успокоился.
— Голем, прекрати, — произнес Авраам чуть слышно.
Голем на мгновение поднял на него глазки, а потом продолжил неистово вколачивать останки паука в пол.
— Прекрати! — повысил голос Авраам, но на этот раз голем даже не взглянул на него.
Юноша ощутил подступающую панику.
Старый раввин молча протянул ему другой листок бумаги с новой фразой. Авраам с благодарностью принял его и прочитал вслух.
Голем взорвался в воздухе, не успев нанести очередной удар. Маленькое облачко пыли осыпалось на мертвого паука и упавшие бутылки. В комнате стало неожиданно тихо.
— Стоит голему почувствовать вкус к разрушению, — объяснил старый раввин, — его ничто не остановит, кроме того заклинания, которое его уничтожит. Конечно, не все големы такие примитивные и глупые, как твой, но суть у всех одинаковая. Они — орудие в руках человека и могут стать опасными. Сначала они избавляются от своих врагов, а потом могут ополчиться на хозяина. К их помощи можно прибегать, только когда другого выхода нет. Помни об этом.
