Восторженный шепот «молодильные яблоки!» распространился по зале, как лесной пожар. Но первого же гостя, попытавшегося дотянуться до волшебных плодов, цапнула белка. Вскорости уже несколько десятков гостей украсились следами беличьих резцов.
— Прикажите выставить стражу! — Его величество Карлос Первый не отрываясь смотрел на новый Источник, молитвенно сложив руки перед грудью. — Чуду надо позволить произойти, пообвыкнуть в нашем мире. Скоро Источник распространится по острову, заглянет в каждый храм и оставит там свою частицу.
Одна из длиннохвостых белок вскарабкалась по горностаевой мантии и спокойно села на королевское плечо. Король нежно почесал за рыжим ушком. Курию надо собрать сегодня, и теперь участие в ней примет уже пять адептов. Лутеция Ягг оправдала с лихвой надежды, на нее возложенные, и Карлос Первый собирался наградить ее по-королевски. Кстати, как там она?
Его величество оглянулся как раз вовремя, чтобы рассмотреть скрывающегося в дверном проеме Дракона. Что ж, король может быть спокоен. Муж юной ветреницы позаботится о ней лучше всех прочих. И король опять погладил белку, сидящую на его плече.
Я ничего не видела. То есть совсем. Изо всех сил вцепившись в камзол того, кто пах моим мужем, я прислушивалась к окружающим звукам, цепляясь за них, чтобы не провалиться опять в беспамятство.
— Пропустите нас, ректор! — раздалось над ухом.
— Я должен осмотреть княгиню. Мои обязанности…
Бахнуло, на мгновение заложило уши.
— Вы использовали ветер, князь? — Испуганный голосок Агнешки.
— Скорее это моя супруга притворяется, что еще не пришла в себя. Лутоня, ты меня слышишь?
Я кивнула и уткнулась во вкусно пахнущую грудь. Навек бы здесь осталась!
— Ты можешь говорить?
Я пожала плечами.
— А открыть глаза?
Я фыркнула, спиной почувствовав какую-то поверхность.
— Мы сейчас уложим тебя на кровать, я плотно задерну шторы, и ты… Выйдите все, заприте дверь снаружи. Донья Брошкешевич, ключ пусть будет у вас. Не открывайте ни при каких условиях. Вы поняли меня, Агнешка?
— Да пошел ты! — Истеричный голос принадлежал вовсе не мне, но доносился он явно из моего искривленного рта. — Ты, ты, мерзавец, во всем виноват! Бессердечный ублюдок! Я все для тебя делала, душу тебе отдала, сердце. Я открыла для тебя такие грани магии, о которых ты, грязный дикарь, даже не подозревал! Я открыла глаза. Фиолетовая полутьма. Комната была мне незнакома. Я лежала на покрытой коричневым покрывалом кровати. Рядом вполоборота ко мне сидел Дракон. Он успел снять камзол, оставшись в белой, тонкого шелка сорочке.
— А как я любила тебя! И так и эдак… и еще вот так…
И тут я выдала несколько абсолютно неприличных пассажей, не имевших ничего общего с действительностью.
Влад задумчиво кивнул и потянулся к изголовью.
— Лутоня, если ты слышишь меня… Я делаю это для твоей безопасности. Я не хочу, чтобы тварь, захватившая твое тело, причинила тебе вред. Ты слышишь меня, девочка?
Я кусалась и царапалась, но Дракон плотно привязал мои запястья к изголовью.
Переждав попытки дотянуться до его ненавистного лица ногами, он присел рядышком, положил ладонь на мой живот и серьезно спросил:
— Кто ты? Судя по упрекам, мы встречались с тобой раньше.
Из моего горла исторгся совиный хохот.
— Встречались, любовничек, еще как встречались!
Мои бедра елозили по кровати, чтоб Владова ладонь спустилась ниже, еще ниже, туда, где было горячо…
— Вспомни охотничий домик, маленький принц. Вспомни, что мы там с тобой вытворяли. Неужели тебе не хочется повторить?
Дракон убрал руку.
— Стефания? Но это невозможно!
— Тебе тогда лучше было бы убить меня. Дурацкое благородство, отпустить женщину, которая пытками склоняла тебя принять магию крови.
Князь растерянно потер лоб и будто с усилием произнес:
— Тебя сопроводили на корабль, который отходил в…
— Надо было лучше выбирать сопровождающих! Бедненький, обиженный Дракончик! Все эти годы в каждой женщине ты искал меня. Сколько от меня ты нашел в этой малютке? У нее такая же белая кожа, такие же полные груди?
Влад пожал плечами.
— Извини, но я не помню, была ли у тебя даже одна грудь. Странно…
Я завизжала, визг длился и длился; потом, истончившись, перешел в перхающий кашель. — Раньше ты был хитрее, любовничек. Ты обязательно сделал бы вид, что твои чувства не угасли, усыпил мою бдительность и нанес удар. И момент ты выбрал бы идеально — когда я, расслабленная и утомленная любовью, лежала бы на атласных простынях…
Влад задумчиво кивал, будто слова его интересовали мало. Он как будто к чему-то прислушивался, но это что-то происходило за пределами комнаты.
А я слышала каждое слово, исторгавшееся из моего рта. И сердце мое кровоточило.
— Ты поглупел? Из-за этой малышки? Ей удалось привить тебе толику сострадания и благородства? Я видела, какими глазами ты смотришь на свою Лутецию. Пожалуй, такими взглядами ты не одаривал меня даже в расцвете нашей страсти. Знаешь что? Я тебе отомщу! Я убью твою горлицу, твою влашскую ведьму.
— Правильно говорить — валашскую, — поморщился Дракон. — И к чему такие крайние меры? Зачем убивать? Неужели юные тела попадаются тебе на каждом шагу?
— А ты любишь ее тело?
— Тебе не понять, Стефания. Когда любишь, не задумываешься — душу, тело, добрый нрав или большое сердце. Ты просто любишь. И знаешь, дама из прошлого, если когда-нибудь через много-много лет у меня мой внук спросит, как выглядела его бабушка в тот день, когда пробудила Элорийский Источник, я смогу без труда описать внешность своей птицы-синицы. До самой крошечной черточки. Ее образ запечатлен в моем сердце и…
Осторожный стук в дверь прервал страстный монолог Дракона.
— И что? — Это спрашивала не Стафания, а я, вынырнувшая на мгновение из болезненной вязкой пустоты.
— Я люблю тебя, Лутоня.
Открылась и быстро закрылась дверь. Стефания заорала, когда рассмотрела того, кто появился за плечом Дракона.
Из моих глаз брызнули слезы, и я прошептала:
— Как я рада тебя видеть, братец Волчек!
Михай Димитру, предводитель Драконьей своры, элитного отряда Владовых вовкудлаков, принюхался.
— И я рад. Тебя, девчонка, рад… а кое-кого, так не очень… Он зашебаршил чем-то у пояса, затем поднес к моему лицу ладонь. На указательном пальце набухала рубиновая капелька крови. Я дернула головой, но Михай просто мазнул пальцем по моим губам. Во рту стало солоно и очень свежо.
— Это же надо, как вы нашу кровь не любите!
