– Нет, со мной.
– Что это ты накрасилась под роковую женщину? Жозе, погоди…
Он нагнал ее в баре. Она осторожно опускала два кусочка льда в свой бокал.
– Что ты собираешься предпринять?
Он не знал, радоваться ему или бить тревогу. То, что он называл «пробуждениями Жозе», имело порой катастрофические последствия.
– Я намерена развлечься, мой дорогой Северин. Мне осточертело играть сразу несколько ролей: медсестры, бойскаута и греховодницы. Мне хочется развлечься. Причем именно здесь, а это не так просто. Меня так подмывает, просто руки чешутся.
– Будь осторожна, – сказал Северин. – Не стоит портить себе кровь из-за…
Он не договорил. В гостиную вошел улыбающийся, приветливый мужчина, и, увидев, как изменилось лицо Северина, Жозе оглянулась.
– Конечно же, это Лора его пригласила, – сказал Северин.
– Да это же наш дорогой Марк, – спокойным голосом произнесла Жозе и пошла ему навстречу.
Он совсем не изменился. Все те же правильные черты лица, та же слегка утрированная раскованность и не сходящая с губ светская улыбка. Увидев Жозе, он не смог скрыть секундного смешного испуга, потом обнял ее.
– Пропащая!.. Не хочешь ли ты опять разбить мое сердце? Здравствуй, Северин.
– Откуда ты взялся? – угрюмо произнес тот.
– Я с Цейлона, пробыл там полтора месяца по заданию газеты. До этого – два месяца в Нью-Йорке и полтора в Лондоне. И кого же я вижу по возвращении? Жозе! Пусть будет благословенна старушка Дор! Хоть раз в жизни она не зря меня пригласила. Как ты провела эти два года, дорогая?
– Я вышла замуж. И сегодняшний вечер, если ты не в курсе, устроен в честь первой выставки картин моего мужа.
– Ты замужем? С ума сойти! Постой, постой, если я не ошибаюсь, – он вытащил из кармана список приглашенных, – ты теперь мадам Аш?
– Совершенно верно.
Она весело смеялась. Нет, он действительно совсем не изменился. Прежде он дни напролет изображал из себя заваленного работой, циничного репортера, а по ночам разглагольствовал о драматическом шедевре, который когда-нибудь поставит в театре…
– Мадам Аш… Ты похорошела. Пойдем выпьем чего-нибудь. Послушай, брось ты своего художника и выходи за меня замуж!
– Я вас оставляю, – сказал Северин. – Вам есть что вспомнить, и я буду только помехой.
Они и вправду целый час не умолкали, перебивая друг друга и то и дело восклицая «а ты помнишь тот день?..» или «а что стало с…». Жозе и не предполагала, что хранит столько воспоминаний об этом отрезке своей жизни и что ей так приятно будет их освежить. Она совсем забыла об Алане. Он прошел мимо, взглянул на них с притворной рассеянностью и спросил: «Развлекаешься?»
– Это твой муж? – спросил Марк. – Недурен. К тому же у него талант.
– У него денег – куры не клюют, – смеясь, отвечала Жозе.
– А что ты? Неужели счастлива? Это было бы уж слишком! – заявил Марк.
Она молча улыбнулась. Слава богу, Марк никогда не ограничивался одним вопросом. Благодаря своему темпераменту, который заставлял его постоянно переходить от одной темы к другой, от одного настроения к другому, он приобрел славу самого беспечного и приятного молодого мужчины в Париже. Жозе вспомнила, как он изводил ее в последние дни их недолгой любовной связи, и немало удивилась тому, как хорошо ей было с ним теперь.
– Жозе, – позвала ее Лора, – идите к нам.
Она поднялась и, чувствуя, что не очень твердо стоит на ногах, улыбнулась. Лора держала под руки Алана и какого-то незнакомца.
– Мне не хотелось бы отрывать вас от Марка, – сказала она, и Алан сразу побледнел, – но с вами непременно хотел познакомиться Жан Пэрэ.
Они обменялись общими фразами о живописи с человеком, которого звали Пэрэ. Последний явно не был настроен о чем-то говорить, он просто хотел познакомиться, и вскоре Жозе удалось от него избавиться. К ней тотчас же подошел Алан.
– Так это Марк? – проговорил он сквозь зубы. Он, видимо, здорово приложился, от легкого тика у него подрагивала бровь.
Алан испытующе смотрел на нее. Ей захотелось рассмеяться ему в лицо.
– Да, это Марк.
– Он похож на парикмахера.
– Он и прежде был таким.
– Вы делились воспоминаниями?
– Ну конечно. Как тебе прекрасно известно, нам есть что вспомнить.
– Я рад, что ты так отмечаешь мой успех.
– Успех? Ты что, забыл свои собственные слова?
Он, видимо, и правда плохо их помнил после всего выпитого и услышанного от своих почитателей. Не исключено, что он и дальше будет писать картины. Она отвернулась. Вечер начинал походить на дурной сон. «Пусть себе малюет, не веря в то, что творит, пусть подталкивает Лору к самоубийству, пусть делает что хочет», – подумала она и решила пойти перекраситься.
Большая ванная была занята, и она отправилась в ту, которой пользовалась Лора. Она пересекла просторную, обитую голубым шелком спальню, в которой, развалясь, отдыхали два пекинеса, и вошла в крошечную бирюзово-золотистую ванную, где Лора каждое утро пыталась навести красоту, чтобы очаровать Алана. Эта мысль заставила Жозе улыбнуться. Она посмотрела на себя в зеркало: глаза ее были широко раскрыты и выглядели светлее, чем обычно. Жозе прислонила лоб к холодному стеклу.
– Мечтаешь?
Она вздрогнула – это был голос Марка. Он стоял, опершись о дверной косяк, в небрежной позе фотомодели из журнальчика для мужчин «Адам». Она повернулась к нему, и они улыбнулись друг другу. Он был совсем рядом и, притянув ее к себе, горячо обнял. Она стала довольно вяло вырываться, и он ее отпустил.
– Я просто хотел напомнить тебе о добрых старых временах, – сказал он хрипловатым голосом.
«Я хочу его, – подумала Жозе, – он довольно смешон, слушать его – все равно что читать плохой роман, но я его хочу». Стараясь не шуметь, он закрыл дверь на защелку и снова притянул ее к себе. Некоторое время они боролись с одеждой друг друга, потом неловко опустились на пол. Он ударился головой о ванну и выругался. Из открытого крана лилась вода, и Жозе хотела было подняться, чтобы его закрыть. Но Марк уже тянул ее руку к своему животу, и она вспомнила, как он всегда гордился своей мужской доблестью. Однако он все так же быстро удовлетворял свое желание, и Жозе ни на секунду не смогла отвлечься от звука падающей в раковину воды. Потом он неподвижно лежал на ней, тяжело дыша, и впоследствии Жозе вспоминала о тесноте помещения, опасности, голосах, доносившихся из гостиной, с куда большим волнением, чем о своих чувственных переживаниях.
– Вставай, – сказала она, – а то нас будут искать. И если Лора…
Он встал, подал ей руку и помог подняться. Ноги ее дрожали, и она подумала: «Уж не от страха ли?» Они молча привели себя в порядок.
