– Да кто же такой этот Мистер Икс? – пробормотал я, вдруг осознавая нечто новое, начиная смотреть на всю ситуацию иначе. И раньше ясно было, что дело опасное, но теперь я подумал о том, что оно еще и крайне серьезное, то есть серьезное, как бы сказать… с мировой точки зрения: в нем задействованы некие силы, мне абсолютно неведомые. Странные силы, темные силы, зловещие силы.
– В чьем распоряжении на планете, – произнес я медленно, – могут быть подобные технологии?
Генри заряжал в транслятор вторую половину схемы, и ответила стоящая у тамбура Джейн:
– Мы говорили тебе, что не знаем настоящего имени Мистера Икс.
– Но вы знаете того, кто попросил вас выполнить работу для него, – и не говорите мне.
– Ты все узнаешь после дела, – заверил отец и для убедительности повторил: – Все.
– Хорошо, нам действительно пора спешить, – сдался я. – Теперь мы имеем эту схему в закодированном виде. Кто знает код – или у кого есть механический дешифратор с самописцем – сможет снять код с перфокарт и получить такую же схему, то есть ее полную копию. Дальше что?
– Мы передадим содержимое через радиопередатчик.
Я покачал головой:
– Хочу указать на тот факт, что посредством радиоволн посылаются сообщения, закодированные азбукой небезызвестного Сэмюеля Морзе и, главным образом, его незаслуженно гораздо менее известного соратника Альфреда Вейля, который на самом деле и создал знаменитую азбуку, чье авторство Морзе себе бессовестно присвоил. Я понятно выражаюсь? Наверное, точки и тире из азбуки будут соответствовать дырке или щели определенной длины на этой перфокарте?
Генри вместо ответа достал портмоне, вытащил лист бумаги, развернул и показал мне:
– Это код для расшифровки содержимого перфокарты, который пришел вместе с транслятором. Хотя я захватил его лишь на всякий случай. Транслятор сам передаст содержимое перфокарт, надо лишь зарядить их туда. Давай-ка приступим, Алек.
– На каких волнах он передает? – уточнил я, когда отец склонился над аппаратом.
Он вдавил клавишу – с жужжанием раскрылись заслонки, из кофра вверх начал выдвигаться, расширяясь, телескопический решетчатый конус. Достигнув метровой длины, дернулся и замер. Он немного напоминал трубу граммофона, но смотрел точно вверх.
– Да-да, это антенна, – сказал я. – Больше ты меня ничем не удивишь. Ответь на мой вопрос…
– В инструкции сказано, что радиопередатчик работает в СКВ-диапазоне.
Отец сел на прикрученную к стене лавку и вставил первую перфокарту в приемник транслятора.
– В каком, в каком диапазоне? – подозрительно уточнил я. – Что за СКВ?
– Совсем Короткие Волны.
– Чего?! Вообще-то, они называются… Ох, ладно, неважно! Совсемкороткие, хорошо, хорошо! Наверное, у вашего Мистера Икс собственная терминология. У меня другой вопрос: антенна направлена вверх – зачем? Куда она передает… – внезапная догадка осенила меня, и я уставился в потолок вагона. – Там что, дирижабль? Силы небесные, ваш заказчик сейчас над нами!
Генри тоже поглядел вверх, как и Джейн у двери.
– Полагаешь? Гм, вообще-то неожиданная идея… Ты уверен?
– Ну и ночка, – я потер лоб. – Как бы объяснить?.. Связь на, гм, совсемкороткихволнах осуществима, только если приемник и передатчик находятся в пределах видимости друг друга, то есть когда антенна приемника как бы смотрит на антенну передатчика. Не должно быть преград: гор, выпуклости планеты… – я помедлил и уточнил: – Хочу прояснить чисто для себя, вы же в курсе, что Земля – шар? А? – я обвел их взглядом. – Она круглая, да? Никаких слонов, никаких дисков…
– Не смешно, Алек, – сказала Джейн. – Мы знаем, что Земля круглая.
– Действительно, – пробормотал Генри задумчиво. – Нет, точно, знаем.
– Так вот, если станция связи на корабле работает на совсемкороткихволнах, то сигналы фокусируются особой антенной, ну вроде этой, которая направляет их в нужную сторону. К берегу то есть. А у нас куда они фокусируются? В небо. Отсюда вывод: над нами летит дирижабль с приемником, и он… Так, я вижу, что вы не можете квалифицированно поддержать эту беседу, и замолкаю, дабы не вызывать семейных разногласий в ночь своего рождения.
– Верное решение, Алек, – одобрила мама. Отец, уже махнувший рукой на мои разглагольствования, крутил настройки транслятора, двигал рычажки и нажимал на кнопки.
Аппарат загудел. Вставленная в приемник перфокарта поползла внутрь кофра, который начал тарахтеть и пищать. Я узнал бессмысленный шум мирового эфира – атмосферные помехи, окружающие нас, но неслышные для человеческого уха. Раздались писки, короткие и длинные, когда аппарат начал передачу, считывая сведения с перфокарты, которую сам же и закодировал. Генри отправил в приемник вторую, а мне пришло на ум, что, наверное, можно было обойтись вообще без перфокарт, транслятор мог бы снять информацию со схемы, зашифровать при помощи латунного барабана и тут же передать в эфир…
Ритмичный писк смолк. А потом произошло невероятное. Сквозь шипение, хрип, щелчки и треск из решетки динамика донесся голос:
– Здесь Мессия. Передача принята. Прошу дополнить словесным описанием.
Это было так неожиданно, словно пол вагона провалился подо мной. Мое воображение взвизгнуло и перепуганно затихло, а разум уселся на зад, выпучив глаза и разинув рот. Голос?! В эфире?! Не азбука Морзе – живой человеческий голос!
У меня даже подогнулись ноги, я попятился и привалился к стене. Генри оглянулся на меня, и я хрипло прошептал:
– Он передает и принимает голос! Но… но ведь… Ведь можно посылать только сигналы азбуки Морзе! Радиоустановки не передают голоса! Хотя… – моя мысль уже работала вовсю. – Хотя можно использовать колебательный контур. Он будет модулировать акустический сигнал, а на той стороне приемник преобразовывает его обратно в звук. Здесь что, стоит такой? Мы можем не только слышать, но и отвечать?
– Ага, – довольно осклабился отец, не очень понявший причину моего изумления. – Мы слышим его, а он нас.
Снова заискрила клемма. Генри подкрутил рукоять, транслятор зашипел громче, из него донеслось:
– Мессия слушает. Двузубец, передавайте.
Говорили на английском. Голос отдавал странным металлическим призвоном и был не очень разборчив, а интонации его казались необычными и какими-то чуждыми, что ли.
– Значит, Мессия, – тихо повторил я.
– Мессия, это Двузубец, – громко произнес отец тоже на английском. – Двузубец. Как слышно?
После паузы невидимый собеседник откликнулся:
– В пределах нормы, с учетом всех обстоятельств и производных.
Производных? Я попытался понять, что он имеет в виду. Вскоре стало ясно, что Мессия зачастую использует не совсем верные слова… то есть внешне – правильные, но ускользающе-неточные, словно он либо не вполне владел английским языком, либо отличался необычной, экстравагантной работой ума.
