– Большая загадка. Давно пытаемся узнать про него хоть что-то, но он будто скрыт завесой сумрака. Он американец, без сомнения. Какой-то важный человек, политик, банкир или коммерсант, неизвестно. И он обладает большими возможностями. Необычными. Не сомневайся: это Южанин направил на нас бурю.
– Что-что? – я перевел изумленный взгляд на грозовой фронт, который за время разговора успел подойти почти вплотную к «Табору ветров». – Он направил бурю? Я не верю!
– Когда-то и я не верил.
– Но… нет, погоди. Ты всерьез утверждаешь, что Южанин может управлять погодой?
– Не погодой, – возразил он. – А тем, что Электра называет… Марко?
– Электромагнетизм, – произнес тот таким тоном, будто повторил слово, которое запомнил, но смысл не очень-то понимал. – Атмосферное электричество. Ионосфера. Плазма. Атмосферный коннектор.
– Вот так, Ал. Южанин – посланник неясных сил.
– Что еще за неясные силы? Электра говорила, что технологии были похищены у Мессии. Это он создал их. Ты знаешь его?
– Мы знакомы, – кивнул Рольфо.
– Это он нанял моих приемных родителей, чтобы помешать Карибу с Чосером. Так кто он?
– Мужчина. Просто человек.
– Ну, нет, простым человеком его точно не назовешь. Он американец? Европеец?
– Последнее вернее, хотя про него можно сказать и первое.
– Что это значит? И как его зовут?
– Мы называем его Ник, – сказал Рольфо.
– Ник – и это все? А фамилия?
– Никогда не интересовался, Ал. Я видел Ника лишь дважды, в первый раз он помог нам, когда мы столкнулись с Фантомасом. Если бы не тот, кого ты называешь Мессией, мы бы не разговаривали с тобой сейчас. Теперь мы иногда помогаем Нику, а он нам. Вот это, – Рольфо показал на смотровой колпак, и я понял, что он имеет в виду металлические рога, торчащие за ним, – его подарок, который он поставил здесь во время второй нашей встречи.
– Так эти штуковины – оружие?
– Нет. Сейчас ты увидишь их в действии.
Мне хотелось зажмуриться и долго-долго стоять в тишине, наедине со своими мыслями и теми разрозненными сведениями, которые я получил за последние дни, – просто чтобы навести в них порядок, разложить по полочкам в своем сознании. Помассировав виски, я медленно заговорил:
– У Мессии были похищены его изобретения. С их помощью братья Цепеши хотят создать что-то вроде Европейской Империи, перед тем стравив другие страны и устроив большую войну, чтобы… чтобы расчистить для себя место. И еще есть Южанин, партнер Цепешей в Америке. У него какие-то свои планы. Так чего они все хотят добиться? Диктатура на континенте? Это их конечная цель? Их и тех… неясных сил, посланниками которых они, как ты говоришь, являются?
Я замолчал, увидев, что Рольфо смотрит сквозь меня. Он вдруг задрожал, будто в приступе лихорадки, голова затряслась, костыль мелко застучал о пол. Марко с тревогой оглянулся на него, но баро сделал жест, чтобы тот оставался у штурвала, и плотнее запахнулся в плед. Некоторое время он сидел молча, прикрыв глаза, наконец заговорил:
– В том и дело, Ал, что мы не знаем их конечной цели. Граф жаждет власти над Европой, но Южанин хочет чего-то большего. Недавно Электра появилась и сказала: нужно сделать так, чтобы опасный груз не попал в замок графа. Мы тогда были в Загребе, давали представления. Свернули наши шатры, взяли ее на борт и полетели.
– А где сейчас сам Мессия?
– Где-то на западе.
– То есть в Америке? – уточнил я.
– На пути сюда. Так сказала Эли.
– А про SH ты что-нибудь знаешь? Это инициалы моего отца.
– Ничего. Возможно, Ник…
– Он точно знает, – кивнул я. – Это отец, то есть «SH», попросил моих приемных родителей помочь Мессии в Москве. Значит, мой отец и Мессия как-то связаны. Мне обязательно нужно увидеть этого Ника, чтобы узнать про отца…
– Начинается, – произнес Марко, и Рольфо, скинув плед, выпрямился.
– Что начинается? – спросил я.
Ответом мне была молния, которая в ярчайшей, режущей глаза вспышке вырвалась из нависшей над дирижаблем черной стены. На миг за стеклянной полусферой наступил белый день.
– Пора наведаться в закоулки, – произнес король цыган.
Подойдя к железному коробу возле штурвала, он набрал код на замке и откинул крышку. Стало видно, что она закрывала приборную доску – взгляду открылись шкалы, переключатели, кнопки, манометры, рычаги.
– Что это? – спросил я. – Этим вас тоже снабдил Мессия?
Баро Рольфо положил руку на рычаг.
– Теперь слушай меня очень внимательно, Ал. Племя цыган, а в особенности цыгане-мавры, к которым относимся мы, ведает то, чего не ведает никто. Наши таборы путешествуют там, где не ступала нога белого человека. Иногда мы можем проникать в закоулки, знания про которые пришли к нам из тайных храмов древней Индии. Есть места в мире… мягкиеместа. Аппарат Мессии позволяет «Табору ветров» уходить в закоулки везде и всегда, когда я того пожелаю. Теперь – ничему не удивляйся. И не вздумай кому-нибудь рассказать о том, что увидишь.
Он передвинул рычаг, аппарат загудел, и стеклянные шкалы озарились светом. Рольфо положил тяжелую руку на мое плечо, притянул к себе, посмотрел в глаза и сказал:
– Ничего не имею против тебя, Ал МакГрин, но если расскажешь кому-то о закоулках – тебе конец.
Он не шутил. Отстранив меня, Рольфо взялся за другой рычаг.
– О чем ты говоришь? – спросил я. – Что я увижу?
– Тень Мирини.
– Я знал, что сейчас услышу это слово.
Рольфо покосился на меня, и я добавил:
– Да, знал. Его как-то произнес Мессия. И еще одно: Сплетение. Что они означают?
– Я не слышал ни про какие сплетения, – нахмурился он. – А Мирини… Может, Ник подразумевает под этим что-то иное, мы же называем так закоулки пространства.
Совсем близко за смотровым фонарем полыхнула молния, и Рольфо сдвинул рычаг. Протянувшиеся перед гондолой металлические рога стали наливаться зеленоватым свечением.
– Мир – это тесто, – произнес король цыган. – Рыхлое, мягкое тесто. Оно шевелится, раздувается и опадает. В нем есть пузыри. Сейчас мы попадем в один из них.
Грозовой фронт был совсем близко. Возле дирижабля он выпячивался, протягивая к нам толстый отросток – огромную тучу, которая, клубясь и меняя форму, быстро двигалась вперед на белых ходулях молний. Рядом с ней дирижабль казался крошечным – камешек у основания горы. Внутри тучи били разряды, она мигала, то вспыхивая мертвым белым светом, то снова чернея. Я понимал: меньше чем через минуту граница тьмы достигнет «Табора ветров».
Горящие зеленым огнем рога напоминали изогнутые трещины, расколовшие пространство перед гондолой. Между их концами возник световой круг, будто пленка, состоящая из мерцания. Круг начал расширяться, граница его поползла назад – пленка света растягивалась трубой, в которую быстро погружался дирижабль. Через несколько секунд мы оказались внутри вытянутого светового пузыря, он мерцал и мигал вокруг нас.
