Так стенало мое воображение и подсовывало картины того, как вынырнувшие будто из-под земли агенты охранки хватают нас и волокут в подвалы своего управления, и там допрашивают, причем меня – прямо в этом платье, чулках и кружевных панталонах, не позволив даже снять корсета… А ноги между тем исправно шагали, и руки сжимали маленькую и такую бестолковую дамскую сумочку, и шляпка плотно сидела на голове, и свисающая с нее вуалетка покачивалась, щекоча кончик носа. А вокруг шумел вокзал, и спешащий мимо мальчишка-газетчик выкрикивал, размахивая свежим номером «Петербургских новостей»:
– Страшное преступление! Париж потрясен! Зловещий мистер Фантомас снова в деле!
Надо же! Фантомас, наш именитый соратник по ремеслу, опять вынырнул из небытия, в котором пребывал последний год. Я шагнул было к мальчишке, но вспомнил, кем являюсь, и только рукой махнул. Странно для ирландской барышни покупать русскую газету. Потом узнаю, что еще натворила эта зловещая персона, отличающаяся явно садистскими наклонностями и страстью к эпатажным убийствам.
– Новый труп на берегу Сены! – кричал мальчишка, удаляясь от нас сквозь толпу. – Небывалое оружие, «винтовка дальнего боя», поразившая известного коммерсанта прямо в голову! Тень Фантомаса нависла над Парижем! Биржу штормит! Новый пароход спущен со стапелей Марселя! Гигантская ветровая башня будет питать энергией Флориду! Таинственный румынский граф завершил строительство первой в мире частной железной дороги, прямо от своего горного замка!
Звонкий голосок газетчика растворился в гуле толпы. Мы шли дальше, но вдруг Джейн приостановилась у тумбы с афишами, среди которых выделялась одна – большая, яркая, где сообщалось о скором выступлении какого-то заезжего цирка. На афише улыбающаяся девочка с обручем, в пестром платье, замерла на канате, вытянув ножку. Мама уставилась на нее. Вообще-то во время работы она обычно деловита и собранна, но иногда на нее накатывает. С тех пор, как Джейн работала в Солнечном Цирке Гарибальди, прошли долгие годы, но…
– Пойдем, – отец, вернувшись, тронул ее за плечо. Отведя затуманившийся взгляд от афиши, она тряхнула головой, и мы зашагали дальше.
Вдоль перрона стояло временное ограждение, а за ним – шеренга солдат в парадных шинелях, с саблями и ружьями. Рядом прохаживался седоусый унтер. Военные сдерживали толпу, иначе она так запрудит перрон, что к «Самодержцу» будет не протолкнуться. Люди тянули шеи, разглядывая паровоз, некоторые шли дальше по своим делам, другие ждали отправления. Сквозь гомон доносилась музыка. Наши носильщики поджидали нас; Генри вытащил из сюртука портмоне, оттуда достал три карточки с золотистыми вензелями и показал офицеру. Тот дал знак солдатам, чтобы пропустили, и вслед за носильщиками мы прошли на перрон.
Здесь людей почти не было, и я наконец-то внимательно оглядел состав. Хорош, хорош! У паровоза были раздутые бока, отчего он напоминал питона, проглотившего стакан. Вверх торчала необычайно высокая труба, за нею были два толстых сухопарника, то есть колпака для накапливания и сушки пара. Котел, сразу видно, здоровенный, поэтому сухопарники, чтобы слишком далеко не выступали, сделали приземистыми, но очень широкими. Я только не понял, почему их два, никогда такого не видел. А паровоз-то – просто огромный. Золотистый и сверкающий. Вагона-тендера нет, уголь хранится в бункерах прямо по бокам паровоза, вот почему он кажется раздутым. На вагоне за ним начертаны большие буквы: РВ. Что они значат, я не понял, зато надпись на втором вагоне была вполне ясна: РЕСТОРАН.
Над крышей ресторана возвышался купол – стеклянные панели на металлических ребрах. Это же обзорная площадка, ничего себе! Она ведь должна сильно тормозить… пройдя немного дальше, я понял: купол не круглый, а в форме овала, то есть сильно заужен в передней и задней частях, где становился почти острым, чтобы плавником рассекать поток встречного воздуха.
– Позвольте! – это у меня вырвалось само собой, когда я осознал, что состав непривычно короткий: к паровозу прицеплены этот непонятный РВ, потом ресторан, и за ним виднеются всего семь пассажирских вагонов. Как же так, ведь говорили и в газетах писали, что «Самодержец» станет самым длинным составом в мире. Или ему еще только предстоит таковым стать, а для первой поездки по маршруту Петербург – Москва прицепили лишь семь вагонов?
В конце перрона громыхал тарелками, бил в барабаны и гудел в трубы военный оркестр. Под раскрытыми дверями пассажирских вагонов стояли кондукторы в ливреях с золотыми полосками на рукавах, в белых перчатках и фуражках с сияющими кокардами.
– Пьять, – Генри показал носильщикам на нужный вагон. – Файф!
Они пошли, куда было сказано, а мы приостановились, и Джейн спросила:
– Алек, ты чего напрягся?
– Потому что, – начал я, но запнулся, откашлялся и заговорил снова – голосом более высоким и тонким, с легким акцентом: – Потому что состав оказался короче, чем я ожидала. Думала, будет целая вереница вагонов, а тут…
– Ожидала? – повторила мама, потом кивнула: – Ах да, конечно. Ну, а что еще скажешь про него, милочка?
– Да-да, поделись с нами, дочка, – попросил отец.
– Значит, так, – сощурившись, я окинул «Самодержец» пытливым взглядом. Родители с интересом ждали. – Значит, так… Танк-паровоз примерно на три тысячи лошадиных сил. Угольные баки по бокам. Сварная несущая рама, на ней котел, цилиндр и будка машинистов, техническая палуба. Общая длина трубопроводов и дымоходов… – я сощурился, – ого, около километра! Танки вмещают двадцать пять тонн угля и двести пятьдесят тысяч галлонов воды… ну, это так, навскидку. Несмотря на размер, паровоз может проходить по двадцатиградусным кривым за счет особого поворотного механизма на ведущих колесах. Понимаете? То-то же! Вес у этой махины – суммарный, снаряженный, с углем и водой, – где-то пятьсот пятьдесят тонн. Уголь он жжет, как адские топки. Представьте, какой от него столб будет валить! А колесная формула, а? – я все больше распалялся. – Вижу две группы по восемь ведущих колес! Вижу четырехколесные передние и задние тележки!
Я значительно оглядел притихших родителей и подался к паровозу, вглядываясь в его железное нутро:
– Подача угля не ручная, там стокер на базе шнекового транспортера – механический углеподатчик прямо из бункера в топку котла. Целых два сухопарника, вот это действительно необычно. И, конечно же, гармонический семитоновый гудок.
Отец с матерью перевели взгляд с меня на поезд и обратно на меня.
– Малыш, – осторожно произнесла Джейн, – и ты все это понял в результате поверхностного осмотра?
Я подтвердил:
– Конечно, а еще в результате прочтения передовицы в «Телеграфе» и тщательного штудирования специальной статьи в «Железнодорожных ведомостях», где были подробные технические данные «Самодержца».
– Тьфу ты! – сказала родительница, а родитель сдержанно хохотнул. Но я их уже не слушал, потому что уставился вдоль перрона.
Из вагона с буквами РВспустился инженер Вилл Брутман, успевший снять пальто, а за ним на подножке появился… в первый миг я его не узнал, лишь потом сообразил, что широкоплечий усатый механик в серой форме – переодевшийся человек-кулак.
