Корабль продолжал расти, пока не занял половину кабины: серый, утилитарный, неинтересный – две группы коробок, разбросанных вдоль параллельных ферм и соединенных в хвостовой секции магнитными ловушками, питающими термоядерные генераторы, а в передней – мостиком.
– История, – сказал я. – Самый последний полет.
– Прошу прощения. Этой информации нет.
Корабль продолжал плыть в темноте.
– Почему?
– Бортовой журнал корабля изъят до завершения расследования причин возникновения неисправности оборудования. В настоящее время презумпция невиновности не допускает дальнейшего распространения информации.
– Какого рода неисправности имели место?
– Сведения в данный момент отсутствуют.
– Был ли полет прерван?
– Да.
– Почему?
– Сведения в данный момент отсутствуют.
– Когда же они все-таки появятся?
– Сожалею, но у меня нет информации, чтобы ответить на ваш вопрос.
– Не могли бы вы дать мне список планируемого маршрута «Тенандрома»?
– Нет, – ответил он через несколько секунд.
– Но разве маршрут не является общедоступной информацией?
– Уже нет. Его изъяли.
– Где-нибудь должна быть копия.
– У меня сведений нет.
Схема «Тенандрома» мелькала на экране монитора, как будто систему что-то отвлекло.
– Где сейчас «Тенандром»?
– Уже два года, как он находится в рассчитанном на шесть лет полете во Впадину Мойры.
– Можете дать мне список экипажа и исследовательской группы «Тенандрома»?
– В каком рейсе?
– В любом из последних четырех.
– Могу дать сведения по полетам 15 и 16, а также по текущему полету.
– Как насчет 17-го?
– Отсутствует.
– Почему?
– Засекречен.
Я стянул с головы обруч и, прищурившись, посмотрел из окна на освещенный парк. В отдалении свет отражался от океанской стены.
Что же, черт побери, они скрывают? Что они могут скрывать?
* * *
Кто-то знал.
Где-то кто-то знал.
Я принялся выслеживать бюрократов и исследователей из Разведки. Я охотился на них в барах, в Полевом музее, в парках, на пляжах, в сияющих коридорах Оперативного центра управления, в городских театрах и ресторанах, в легкоатлетических и шахматных клубах.
Когда я осторожно направлял беседу на нужную тему, почти все охотно рассуждали о «Тенандроме». Наиболее распространенной версией, превратившейся в стойкое убеждение, была та, которую излагала мне Чейз Колгат: корабль обнаружил инопланетян. Некоторые заявляли, будто в район обнаружения были посланы военные корабли, и почти каждый слышал, что несколько молодых членов экипажа вернулись поседевшими.
Существовала и другая версия той же истории: «Тенандром» нашел дрейфующий чужой флот, предпринял попытку исследовать его, однако среди заржавевших кораблей было нечто заставившее прекратить дальнейшее изучение. Капитан был вынужден прервать полет и повернуть домой.
Один бородатый эндокринолог абсолютно серьезно уверял меня, что судно обнаружило призрак, однако он не мог или не захотел рассказать об этом поподробнее.
Пожилая дама – системный аналитик, с которой я разговаривал однажды вечером на причале у моря, рассказала, будто в том районе обнаружили остатки колонии чужаков, группу башенок на лишенной атмосферы луне. Инопланетяне давно уже мертвы, сказала она, однако прекрасно сохранились в своих саркофагах.
– Я слышала, – добавила она, – что все башенки были открыты в пустоту. Открыты изнутри.
Самый фантастичный вариант поведал мне агент по прокату скиммеров, объяснивший, что корабль нашел судно, полное людей, не говорящих ни на одном из известных языков, не поддающихся идентификации, но идентичных нам в наиболее существенном аспекте (тут он перешел на шепот): их половые органы точно такие, как у нас, хотя произошли они совсем от других предков.
Я познакомился с молодой женщиной, знавшей Скотта: такая женщина обязательно должна найтись, надо только поискать получше. Она была скульптором, стройная, привлекательная, с приятной улыбкой. Недавно она с кем-то порвала (или порвали с ней?), и в конце концов мы очутились в маленьком баре на одном из пирсов. Ее звали Айвана, и в тот вечер она была беззащитной. Я мог бы увести ее в постель, но она казалась такой одинокой, что я не мог воспользоваться ее слабостью.
– Где он? – спросил я. – Вы знаете, куда он улетел?
Она слишком много пила, но, казалось, на нее это не действует.
– За пределы планеты, – последовал ответ. – Куда-то. Он вернется.
– Откуда вы знаете?
– Он всегда возвращается.
В ее голосе прозвучали язвительные нотки.
– Он и раньше предпринимал такие путешествия?
– О, да, – сказала она. – Он не из тех, кто болтается без дела.
– Почему? Куда он летает?
– Думаю, ему становится скучно. А летает он на места сражений времен Сопротивления. Или туда, где есть мемориалы, я не знаю, какие именно.
В баре становилось шумно, поэтому я вывел ее наружу, полагая, что свежий воздух окажется полезен нам обоим.
– Айвана, что он рассказывает, когда возвращается?
– Он почти ничего не рассказывает, Алекс, и мне никогда не приходило в голову расспрашивать его.
– Вы когда-нибудь слышали о Лейше Таннер?
Она хотела было ответить отрицательно, потом передумала.
– Да, – сказала она, просветлев. – Пару раз он упоминал о ней.
– Что он говорил?
– По-моему, он старается что-то узнать о ней, она какой-то исторический персонаж. Он странный. Иногда я чувствую себя с ним неловко.
– Как вы с ним познакомились?
– Уже не помню. На вечеринке, кажется. Почему вы спрашиваете?
– Просто так, – ответил я.
На ее лице появилась чудесная, печальная улыбка.
– Почему вы интересуетесь Скоттом?
Я рассказал ей свою легенду, и она посочувствовала, что мы с ним разминулись.
– При встрече я расскажу ему, что вы здесь были.
Мы еще немного выпили, погуляли.
– Он стал очень странным, – в который раз за вечер повторила Айвана. – Вы бы его не узнали.
– Со времен «Тенандрома»?
