Минут через двадцать я уже слегка ориентировался в припортовой зоне. Здесь были склады (эх, хорошее место воткнуть таможенный портал, только нет на Земле-шестнадцать выходов в обитаемые города), несколько небольших рынков, где как раз шла бойкая торговля утренним уловом, и жилые кварталы – явно не слишком роскошные по причине соседства с этими самыми складами и рынками. Впрочем, с моими скромными финансами в роскошные и смысла не было соваться. Как я понял из вывесок ресторанчиков и гостиниц, периодически попадавшихся на пути, ночь в гостинице стоила, как правило, одну марку (впрочем, за оплату недели вперед предлагали заплатить всего пять), а поесть можно было за двадцать – тридцать копеек. Ну разумеется, не копеек, а их местных аналогов. Почему мой функциональный «автоперевод» превратил местную валюту в марки, а марки разделил на сто копеек, можно было только гадать. Скорее всего абсолютно случайно. И мог я сейчас читать вывески как «Одна ночь – один юань, один обед – двадцать пять сантимо».
В конце концов я остановил свой выбор на маленькой гостинице в трехэтажном, но узком доме, втиснутом между более высокими и широкими зданиями. Может, мне понравилось, что эта втиснутость слегка напоминала строения функционалов. А может, подкупило своеобразное чувство юмора владельцев, назвавших свою гостиницу «Рыжий конь без яиц».
Хотя, опять же, для местных жителей название скорее всего звучало куда менее эпатажно: «Рыжий мерин».
Я вошел в звякнувшую колокольчиками дверь, осмотрелся. Это, пожалуй, был гостиничный ресторанчик, места для отдельного вестибюля просто не нашлось. Четыре небольших стола, стулья, за ними – лестница наверх. Крепкая рыжая девица, протирающая столы, повернулась ко мне и спрятала тряпку в карман фартука. Спросила:
– Завтрак?
– Я хотел бы у вас остановиться.
– Почему бы и нет? – ответила девушка. – А почему именно у нас?
– Название понравилось.
– «Рыжий мерин»? Знакомы с папулей?
– Э… – Я растерялся. – Боюсь, что нет. А это… что… ну…
– Ну? В его честь, а вы как думали? – Девушка отправилась к шкафчику у стены, достала замусоленный блокнот и огрызок карандаша. – Знаете, сколько нас у мамы?
– Семеро? – предположил я зачем-то. Манера девушки общаться была заразительной.
– Семеро? А одиннадцать – не хотите?
– Если все такие, как вы, то почему бы и нет. – Я нахально улыбнулся.
Девушка подумала и тоже улыбнулась.
– Только при мамаше так не шутите, а то знаете что?
Я уже понял, что отвечать на вопросы не обязательно.
– На втором этаже мест нет? – спросила девушка то ли себя, то ли блокнот. – Нет? А на третьем тоже нет? А в мансарде жить будете?
– Буду.
– На день?
– На неделю.
– Пятерка.
Я молча протянул ей купюру, она была принята без всяких замечаний и тут же исчезла в кармане фартука.
– Завтрак уже кончился, знаете?
– Нет, не знаю.
– А, ладно, есть хотите?
Я кивнул.
– Мама? – Девушка повысила голос. – Мама, чего-нибудь осталось?
Открылась неприметная дверь, запахло едой.
– Чего тебе.
В отличие от дочери мать вопросительной интонацией пренебрегала. Я ее вполне понимал. Одной такой на семью вполне достаточно.
– Постоялец, согласен на мансарду, заплатил за неделю, накормим?
– Накормим.
Я уселся за тот стол, который уже был приведен в порядок. Мать-героиня так и не показалась, еду принесла девушка. Маленькие кусочки жареной рыбы, кусок хлеба, густой черный соус, чайничек и чашка, палочки. Явно не одноразовые, но хоть чисто вымытые. Да, в чем-то китайская культура одержала полную победу.
– Вкусно? – спросила девушка, глядя, как я макаю рыбу в соус. Хорошо, что в Москве расплодились японские и китайские рестораны, неумение пользоваться палочками могло бы ее и удивить.
– Угу, – ответил я. Было не то чтобы очень вкусно, я никогда не ел рыбу на завтрак. Но рыба явно была свежей, и это многое искупало.
– Вы приезжий?
– А зачем бы мне останавливаться в гостинице, если я не приезжий?
– Ну, вдруг вас жена из дома выгнала? – задумчиво произнесла девица, явно думая о чем-то своем.
Я не успел ответить на столь интересное предположение. Входная дверь чуть-чуть приоткрылась. Просунулась тощая рука, привычным движением придержала колокольчики. Вслед за рукой в гостиницу ввинтился тощий немолодой, невысокий, рыжий с глубокими залысинами мужичок. Слово «плюгавенький» передавало его образ как нельзя лучше.
– Папочка? – охнула девушка. – Ты? Мама тебя убить обещала, знаешь?
– Знаю, знаю… – просачиваясь внутрь, прошептал мужичок. – Я работал.
– Работал? – недоверчиво спросила девушка.
– Да, работал! – твердо ответил рыжий конь с анатомическими дефектами. – Вот!
Он достал из кармана и неосторожно встряхнул в ладони несколько монет. Звяканья как такового не было, все-таки алюминий.
Но и этого хватило.
Дверь на кухню приоткрылась, и послышался твердый голос:
– Иди сюда, кобель драный.
Мужчина печально посмотрел на меня и пожал плечами. Прошептал с неожиданной ласковостью:
– Женщины, ну что с них взять?
Потом чмокнул дочку в щеку – для этого ему пришлось привстать на цыпочки – и храбро пошел на кухню.
Мы с девушкой напряженно вслушивались.
Раздались тихие голоса.
Потом звук поцелуя.
Потом что-то загремело – будто выпавшая из безвольно опущенных рук сковородка.
Девушка принялась протирать уже чистый стол, бормоча:
– Вот все обещает, обещает, а ведь прибьет однажды, да?
С кухни донесся сладострастный стон. Загремела посуда.
Дверь с грохотом захлопнулась.
Девушка стала пунцовой, что вместе с рыжими волосами производило неизгладимое впечатление.
– Нет, не убьет, – сказал я. – Сколько вас у мамки, ты говоришь? Одиннадцать?
У нее даже кивок получился вопросительным.
– Ну-ну, – ехидно сказал я. – Спасибо, все было очень вкусно. Проводишь меня?
Уж не знаю, что она подумала, но ответила резко:
– Сами идите, не заблудитесь.
И, словно сообразив, что говорит как-то неправильно, добавила:
– На самый верх, там одна дверь, понятно?
Мансарда и впрямь была не лучшим из мест проживания. Круто сходящаяся крыша, только в центре комнаты и можно было стоять в полный рост. Из мебели – только кровать, к счастью, довольно большая, и выполняющий роль тумбочки круглый столик возле нее. Столик, кстати, был неожиданно красив: инкрустированная перламутром поверхность, хоть и изрядно исцарапанная, радовала взгляд. Люк в полу вел на лестницу.
