– Чем не нравится?
Господи, как страшно находиться в замкнутом пространстве наедине с неадекватным, безумно сильным мужчиной.
– Это же ошейник, – прошептала я, отступая к двери, ведущей на кухню. – Он холодный, неприятно… на шее, я не…
Сонхейд демонстративно развернул ювелирное изделие, показал на черную внутреннюю сторону и сообщил:
– Кожа.
То есть действительно ошейник! Я отступаю к двери, нащупываю ручку и только тогда решаюсь заметить:
– Простите, я вам не собака и не рабыня, и вообще – я не принимаю драгоценностей от посторонних мужчин, даже если у нас и был секс, и особенно в том случае, если этот самый секс произошел без моего на то желания! – И я дернула ручку вниз – дверь приоткрылась. Обрадованная возможностью скрыться, мстительно добавила: – Вы – псих! И я не ваша леди Сонхейд!
И, не дожидаясь его реакции, выскользнула на кухню. Закрыла дверь, задвинула засов, огляделась. Здесь имелось еще три двери, одна, судя по всему, вела в дом – засовов на ней не было… а мне почему-то казалось, что должна быть вторая, куда-то прочь из дома, потому что за ней слышался шум дождя, ну и та третья, которую я только что закрыла. Сопоставив за и против, я решила, что прогулка ночью под дождем не самое неприятное в жизни, к тому же там есть дорога, а значит, с пути не собьюсь.
Но стоило мне на несколько шагов отойти от двери, как услышала:
– Давно пора.
Дверь была снесена сразу после этих слов, и почти мгновенно меня схватили. Кажется, кое-кто просто ждал, пока я отойду, чтобы ее выломать. А после меня молча вынесли из кухни, вернули в столовую, усадили на другой стул. Так же молча и стремительно нацепили ошейник, после чего, остолбеневшая, я услышала:
– Ни вам, ни мне при всем нашем обоюдном желании не изменить того прискорбного факта, что вы моя пара, леди Сонхейд. А теперь соизвольте исполнять условия договора – вы обещали мне ужин.
И, проговаривая все это, лорд был искренен до ужаса, и этот ужас я в полной мере испытала. А еще ошейник давил. И…
– Ешь! – рык, перекрывший очередной раскат грома.
Я вздрогнула всем телом, но продолжала сидеть, безвольно уставившись на пустую тарелку и не в силах даже пошевелиться. Потом на тарелку что-то капнуло… и снова. И снова…
– Ким, – голос усталый и злой, – ты никогда не уйдешь отсюда. Ты никогда не вернешься к прежней жизни, смирись уже. Я устал повторять тебе это каждый вечер.
– Что? – вскинув голову, удивленно посмотрела на него.
– Это наш третий совместный вечер, леди Сонхейд, – мрачно произнес лорд. – И каждый раз одно и то же – вы плачете! Сколько можно?!
Третий совместный вечер… Перед моими глазами пронеслось видение журнала и той книги с исписанными кровью страницами. И я понимаю, что сказанное Сонхейдом – правда. Жуткая правда. И это написанное кровью слово…
– Что опять не так? – зло спросил владелец замка.
Я промолчала.
– Кровь? – догадался мужчина. – Нет повода лить слезы, Ким, это была моя кровь.
В недоумении смотрю на Сонхейда. Владелец замка нервно дернул плечом и пояснил:
– Слишком мягкий с тобой, самого злит. Не сумел довести дело до конца вчера, разнес камин, поранился и вышел, не усыпив. Сам виноват. Когда пришел, ты уже успела оставить себе послание и даже книгу спрятать.
В совершеннейшем шоке потрясенно смотрю на лорда. Желтые глаза гневно сверкнули, и я испуганно отвернулась, мгновенно вспомнив, что «альфе нельзя смотреть в глаза».
Злость пришла мгновение спустя. Я что ему, дрессированная собачка?! Вскинув подбородок, гневно взглянула на монстра.
– Правильно, – усмехнулся Сонхейд, – разозли меня снова, мне понравился результат. Тебе тоже.
Покраснела, но взгляд не отвела. Сильный, великолепно одетый мужчина, сидящий напротив, ответил предвкушающей улыбкой и демонстративно окинул меня жадным, раздевающим взглядом. Еще бы облизнулся в придачу!
– Так, значит, третий совместный вечер? – переспросила, не особо веря в сказанное владельцем замка.
Сонхейд кивнул. Сложив руки на груди, некоторое время размышляла, затем задала логичный вопрос:
– И почему же, если это наш третий вечер, я совершенно не помню первые два?
– Плохая тема для разговора, – холодно произнес лорд.
– Но все же? – решила настоять я.
Усталый, полный раздражения стон, и глухое:
– Потому что это был единственный способ тебя удержать в замке. Пока единственный. Вскоре в методическом стирании твоей памяти не будет необходимости.
И я все это слышу. Хотя это просто невозможно! Я не могу здесь находиться третий день. Просто никак. Это невозможно. А потом вспомнила о столике с корреспонденцией, о журналах… Вскочила резко и, не глядя на Сонхейда, опрометью метнулась в гостиную. Подбежала к газетам, уговаривая себя, что сегодня третье июля, третье… только третье… Схватила первую… и увидела дату «04.07». И на следующей то же… и еще на одной… И я осознаю, что не помню вчерашний день! Вообще не помню! Я…
Сэр Сонхейд подошел совершенно бесшумно, и его присутствие я заметила, лишь когда отобрал газету. Затем лорд взял за плечи, развернул, отвел в столовую, усадил на стул, сменил мне заплаканную тарелку, после чего склонился и, шевеля дыханием волосы на виске, прошептал:
– Единственное, в чем я целиком и полностью согласен со своим зверем, – тобой до невозможности приятно владеть, Ким. Восхитительно, я бы даже сказал. А потому советую хорошенько подкрепиться, леди Сонхейд, нас ожидает долгая и приятная ночь, после которой ты проспишь весь следующий день.
Судорожно вздохнув, я тихо спросила:
– Зачем?..
– Минимизируем риск твоего побега, – отпустив меня, он вернулся на собственное место, сел, отсалютовал мне бокалом и с улыбкой добавил: – К тому же завтра меня не будет, а Арида не любит лгать и излишне привязалась к тебе.
Усмешка и мрачное:
– Да и ты оказалась неожиданно умна – идея написать послание самой себе меня впечатлила. А теперь, когда я удовлетворил твое любопытство, ешь, Ким. Иначе накормлю силой – моим детям нужна сильная мать.
А я смотрела на владельца этого непонятного замка и не могла поверить. Просто не могла поверить во все это… никак. «Леди Сонхейд», «моим детям нужна сильная мать», «никогда не уйдешь» – как все это понимать? Буквально?! С ума сойти легче и проще, чем осознать и принять услышанное!
– Знаешь, как кормят душевнобольных, Ким? – прозвучал неожиданный вопрос. И, не дожидаясь моего ответа, Сонхейд просветил: – Желтки яиц взбалтываются, затем заливаются в горло посредством специальной воронки с длинной трубкой, которую всовывают в пищевод.
Молча и враждебно смотрю на лорда, он, усмехнувшись, спокойно произносит:
