И, видимо, по его мнению, ответ являлся исчерпывающим.
– А почему?
Мой вопрос вызвал странную реакцию – Сонхейд сжал кулаки, несколько секунд смотрел в окно, после произнес:
– Появилась ты.
И в столовой воцарилось напряженное молчание.
– Ты! – повторил лорд, почти с ненавистью. Затем передернул плечами и пояснил гораздо спокойнее: – Но, как я уже сказал, тебя невероятно приятно иметь, Ким, и я все более склоняюсь к мнению, что зверь действительно делает наиболее верный выбор, по крайней мере, такого секса в моей жизни еще не было, как, впрочем, и столь сильного желания обладать женщиной.
Он улыбнулся мне и, вновь кромсая ножом мясо, продолжил:
– Хватило взгляда, чтобы в полной мере ощутить желание владеть тобой.
Испуганно смотрю на сэра Сонхейда, он же совершенно спокойно улыбается:
– Мы напрасно подняли эту тему, я вновь теряю аппетит.
И отложил столовые приборы.
Меня передернуло! «Приятно иметь»? Я что, сексуальная игрушка? Я… я…
– Что тебя так разозлило?
Удивительный вопрос, да.
– То есть, – начала, стараясь сдерживаться, – из-за того, что мне не повезло врезаться в ваш автомобиль и разбить стекло, вы меня теперь… вы со мной… вы меня своей любовницей сделали?!
– Самкой, – совершенно издевательски подтвердил Сонхейд. – И не из-за машины, ты просто попалась мне на глаза. Наконец-то.
– То есть вы меня просто увидели и все? – недоверчиво прошептала я.
– Да, – подтвердил этот… маньяк.
– А что же вы тогда сразу не проявили свою нечеловеческую силу и не схватили меня там, посреди городка, на глазах у всех?!
К концу фразы я сорвалась на крик. А Сонхейд улыбался. Просто сидел и улыбался и все так же с улыбкой произнес:
– Если бы все было так просто, – усмешка. – Видите ли, леди Сонхейд, существует группа контроля, которой очень важны человеческие жизни. Лично я не могу понять, зачем им это, но факт остается фактом – я не имею права схватить любую девушку в твоем мире, перекинуть через плечо и принести в свой дом. Это запрещено. Но, – тихий смех, – никто не может запретить девушке прийти в мой замок… И если она сделала это сама, без принуждения и по собственной воле – уже никто и ничего не может мне предъявить.
– О, господи… – прошептала потрясенная я.
– Именно так. – Он снова усмехнулся.
– А… – я поверить во все это не могла, – почему никто не запрещает девушке прийти в ваш дом?
Тихий смех и веселое:
– В первую очередь потому, что девушки из вашего мира не способны открывать переход в мой мир. Лазейки в законах есть всегда, Ким, чем я и воспользовался.
– Ваш мир? – У меня руки задрожали.
– Ты все еще веришь, что мы находимся в Шотландии? – вот теперь Сонхейд расхохотался громко и почти с издевкой продолжил: – Кимми, маленькая наивная Ким, ты очаровательна в своих попытках оправдать происходящее перед собственным разумом. Мы не в Шотландии, Ким, и не в твоем мире, это Грани, мы сейчас в Северных Горах, впрочем, этот разговор преждевременен, а вот когда переход закроется окончательно и ты сможешь выходить из замка, я обязательно покажу тебе свои владения, леди Сонхейд.
Оправдать происходящее перед собственным разумом? Уж лучше так, чем поверить во все сказанное лордом-оборотнем! Хотя нет, что-то в его фразе меня насторожило, и я вдруг поняла что:
– «Когда переход закроется окончательно»? О чем вы?
Едва вернувшийся к трапезе Сонхейд бросил на меня недовольный взгляд, тяжело вздохнул, прожевал, только после этого мрачно произнес:
– Один раз я имел глупость сообщить тебе об этом, а ты оказалась слишком умна и написала самой себе послание. Так что оставим твое любопытство неудовлетворенным, Ким.
Он вернулся к ужину, а я… а я вспомнила, что было написано в книге: «Беги! Не задумываясь, как только прочтешь! До заката ворота открыты, беги! Не думай ни о чем, не оборачивайся! Беги! Прямо сейчас!»
– До заката я могу уйти из вашего замка, – догадалась я. – И раз вы так настойчиво стираете мои воспоминания о каждом прожитом тут дне, значит, не имеете права меня удерживать!
– Черт, – прошипел Сонхейд. – Ким, давай просто поедим молча.
Догадка ошеломила меня! Но если принять все сказанное им за истину, то вспоминаем, что есть закон, запрещающий похищать девушек, значит, должен быть такой же, запрещающий их удерживать! Он не имеет права меня здесь держать! Никакого! Я могу уйти! Я могу просто встать и уйти… И я медленно поднялась, чтобы услышать:
– Сядь, – сказано приказным тоном. Дальше почти с ненавистью: – Да, я не имею права тебя удерживать… до заката, в принципе не имел бы права удерживать и после него, но, видишь ли, у этого замка своя, особая магия – ворота поднимаются после захода солнца, и открыть их раньше нет никакой возможности, – наглая ухмылка. – Сядь, Ким.
Я села, чтобы практически прошептать:
– Вы не сможете меня здесь удерживать вечно!
– И не потребуется, – глядя мне прямо в глаза, произнес монстр, – стандартный срок уже подходит к концу, после ты переходишь в мою собственность абсолютно и полностью. По закону.
И Сонхейд вернулся к ужину. А я осталась сидеть, потрясенно глядя на него. У меня не было слов. Но и желания остаться здесь тоже не имелось никакого. Вообще, как и видеть оборотня.
– Я хочу спать, – тихо, но уверенно сказала я, все так же глядя на Сонхейда.
– Я хочу тебя снова, – возразил он.
– Я вас больше не хочу! – воскликнула я.
Насмешливый взгляд, и абсолютное издевательское молчание. Самое противное, что если он захочет – я захочу тоже, и это бесит.
Как бесит и то, что сопротивляться желанию сложно, удовольствие – тот же наркотик, и кажется, я подсела плотно. Но тут я вспомнила еще кое-что:
– Вы сказали, что вас бесит случившееся и вы желали бы другую видеть в роли матери ваших детей, все-таки поясните, что это значит?
Сонхейд больше не улыбался. Мрачно сжал стакан с водой, с ненавистью посмотрел на меня и, четко разделяя слоги, произнес:
– Это значит именно то, что я сказал.
Как он резко переходит в состояние гнева, и все же:
– У вас есть другая женщина? – напрямую спросила я.
В следующее мгновение стакан лопнул в руке лорда. Некоторое время столовую наполнял только шум воды – как падающей за окном, так и стекающей со стола на пол, затем Сонхейд глухо произнес:
– Да.
Мне было плохо после всего услышанного сегодня, теперь мне стало еще и мерзко. Просто мерзко.
– Знаете что, – я встала, – вы не альфа, вы – сволочь!
