– Нет, – мужчина рассмеялся, – зачем? Юные оборотни в звериной форме живут в Гаэльской роще несколько лет, для нас это естественно.
– А для людей – нет. – Я обняла плечи, как-то зябко на душе стало. – То есть дети вот так просто уходили, ничего не говоря?
– Это юные самоуверенные и самонадеянные волки, Ким, в их глазах мир принадлежит им, и подчиняются они лишь альфе, а родители – это только родители, о них вспоминают годам к двадцати, а лет семь носятся по роще в стае таких же и познают все прелести звериной натуры.
Остановилась там же!
Представила себе, что я мать, в один прекрасный день мой ребенок рычит на меня, обращается зверем и убегает… И я ничего не знаю о нем семь лет! И так каждый мой ребенок! Да тут с ума сойти можно.
– Что? – с улыбкой спросил лорд непонятно кто по факту.
– Это страшно! – прошептала я. – Это просто ужасно, вот так, в один день остаться без детей.
– Это дети. – Лерий смотрел на меня с недоумением. – Они вырастают и покидают семью, чтобы стать взрослыми и создать свою. Все естественно.
– Нет! – Я просто понять не могла, как он этого не осознает. – У нас связь с детьми… да даже когда у детей семья и свои дети, они все равно приходят к родителям, они общаются, ходят в гости, они…
На меня все так же недоуменно смотрели, а я отошла к стене, прислонилась спиной и тихо произнесла:
– Хороший итог жизни – из родного мира, от близких, родных и друзей оторвали, муж – даже вида не подает, что любит, исключительно постель – вот что его интересует, дети выросли и ушли, не оглядываясь… Знаете, я их понимаю.
– Кого? – Он подошел ближе.
– Этих женщин. У них, наверное, было такое ощущение, что их просто использовали… муж – для постельных утех, дети – пока была нужна… Это ужасно. Это просто ужасно!
– Почему? – Казалось, оборотень совершенно не понимает меня. – У них было все – богатство, украшения, они ничего не делали по дому и даже спали отдельно от супруга.
– Почему?
– Что почему? – не понял Лерий.
– Почему спали отдельно? – уточнила я.
Немного смутившись, Лерий поправил фиолетовые волосы, затем камзол насыщенного синего цвета и, явно подбирая слова, ответил:
– С оборотнями проще – можно в звериной форме всю ночь проводить в забавах и утро встречать бодрым и полным сил, и даже в человеческой форме оборотни сохраняют эту способность, а человеческим женщинам без сна тяжело, и поэтому их оставляли спать отдельно. О них заботились.
В ужасе смотрю на него и все еще не верю – они действительно не понимают?! Вообще?! Как так можно?
– Лерий, – я подалась вперед, – Лерий, это же хуже смертной казни, Лерий. Это же получается, ты остаешься наедине с собой и своими мыслями. Одна! Совсем! По дому делать нечего, есть слуги, дети вырастают и уходят, а муж фактически пользуется, чтобы после этого встать и уйти. И так всю жизнь? Да тут взвыть с тоски можно, не говоря о том, что хочется просто повеситься от отчаяния, Лерий!
– Не говорите так! – очень жестко оборвал меня лорд. – И не смейте даже думать об этом!
Сказано было зло, а весь налет вежливой учтивости и благодушного расположения улетучился вмиг! И я вдруг поняла странную вещь – мы все шли и шли вдоль стены, а насколько я помню, тут должна быть калитка в сад! Но ее не было. Странно как-то…
– Не смейте повышать на меня голос, – спокойно произнесла я.
Лерий отшатнулся, затем на его лицо вновь вернулась улыбка, полная искренней заинтересованности во мне и нашей беседе.
Нянька, значит…
– А скажите, Лерий, – я мило улыбнулась лорду, – почему оборотни не любят своих женщин?
– Вы не правы, Ким. – Он вновь вернулся к неспешному шагу, и я пошла рядом с ним. – Оборотни живут своей избранницей, дышат ею, смотрят на мир ее глазами. Это сложно описать и невозможно объяснить. А если женщина становится избранной зверем – оборотень фактически попадает в зависимость от постоянного желания обладать телом, вниманием, временем своей избранницы. Постоянного, Ким. И тогда чувства становятся волнами – накатывают волной и отпускают ненадолго, чтобы нахлынуть вновь.
– Так это нормально, – вставила я, вспомнив, что один психолог так и говорил в какой-то телепередаче, что чувства в семейной жизни – это постоянные приливы и отливы.
– Это не нормально, – уверенно заявил Лерий. – И это вредит женщине.
– Чем же? – удивилась я.
– Ким, – он искоса взглянул на меня, – вас когда-нибудь обнимали крепко-крепко от избытка чувств?
– Неоднократно, – я улыбнулась, – особенно дядя и братья, ребра хрустят, конечно, но приятно же.
Лерий кивнул и лукаво поинтересовался:
– А теперь представьте, что вас обнял оборотень.
Вспомнила Сонхейда, без усилий выламывающего двери…
Передернуло.
– Представили? – Да, лорд определенно издевался.
Хмуро взглянув на Лерия, я прямо спросила:
– А чего вы добиваетесь этой беседой?
Мужчина промолчал, внимательно вглядываясь в меня.
– А-а, – протянула насмешливо, – кажется, догадываюсь. Разговор начал Сонхейд, но так как не сумел закончить, прислал вас. И вы, прикрываясь статусом няньки и маской доброжелательности, должны были рассказать о том шикарном будущем, что меня ожидает, степени важности меня для альфы и да – выяснить, способна ли я на самоубийство. Да?
Мне вновь ничего не сказали, да, впрочем, и не требовалось, и так все ясно. Улыбнувшись, тихо сказала:
– А что, Сонхейд действительно опасается, что я попытаюсь с собой покончить?
На этот раз Лерий молчать не стал:
– Последняя женщина из вашего мира в этом продержалась всего двенадцать лет, так что опасения альфы обоснованны.
– Целых двенадцать лет, – не скрывая сарказма, протянула я.
Оборотень нахмурился и прошипел:
– В этом нет ничего забавного, леди Ким. Гаэрд был намерен держать свои чувства под контролем, но вы умудрились покорить не только зверя, но и человека. Причем в невероятно краткий срок.
И лорд с фиолетовыми волосами вперился в меня настолько обвиняющим взглядом, что я сразу поняла, кто, по его мнению, во всем виноват. Смешно.
– Лерий, – с трудом сдержала усмешку, – а почему вы так уверены, что я собираюсь остаться в этом мире и вообще с Сонхейдом?
Вежливо улыбнувшись, лорд произнес:
– А почему вы так уверены, что у вас есть выбор?
– А вы полагаете, что его нет? – столь же иронично поинтересовалась я.
Он промолчал, не считая нужным скрыть насмешливую улыбку.
– Даже так? – Мне стало смешно. – В таком случае придется самоубиться.
