7
– Кто тут?
Гришка увидел страх на лице старого солдата. Тот схватил мушкет и взвёл курок. Тыкая стволом в пустоту, он стоял на полусогнутых, стараясь напугать.
«Вот тебе и герой, – сделал вывод Григорий. – Пожалуй, нет таких, кто ничего не боится».
Точно прочитав его мысли, старик прошептал, обращаясь к своим:
– Я поступь человечью загодя чую. А этот не пришёл, а… Точно прилетел, – фигура в плаще, невзирая на угрожающий вид гвардейца, приближалась, – Стой, тебе говорю!
Старый солдат вскинул ружьё, и оба его собеседника застыли в ожидании выстрела. Прибывший остановился. Старик замер.
– Тебя вон, загодя услыхал, – шепнул он Гришке. – Помнишь ведь, а?
Гриша пожал плечами. Ему и самому стало не по себе.
– Не бойтесь меня, – произнёс незнакомец и приблизился костру.
Пламя осветило его: высокий, с прямой спиной и покатыми плечами, он одновременно внушал смирение, и страх. Гришка сощурился. Даже не видя лица незнакомца, молодой звонарь ощутил: «Он не чужой, потому как от него теплом веет», – подобная мысль удивила.
– Ну, ладно, признаю, напугал ты меня, – с напускным весельем заявил старый солдат. Теперь он выглядел увереннее, но, присмотревшись, Гриша заметил, что колени бывалого воина подрагивают. – Давай, давай, открывай лицо, не то и впрямь пальну.
Незнакомец отбросил капюшон:
– Убери оружие, не понадобится тебе оно, более уж не спасёт, – голос ночного гостя звучал глухо.
– Чего это? Досель спасало, – удивился старик.
Гришка рассматривал незнакомца без стеснения: вьющаяся темная с рыжиной бородка, тонкие губы, глаза с влажными ресницами извергающие свет.
– Ну, что, не узнал? – гость улыбнулся.
Гришке стало жутко. Видя испуг старого солдата, молодой укрылся за его спиной и дёрнул за рукав:
– Глянь, а ведь он на церковника нашего смахивает.
Старый солдат отмахнулся, не обратив внимания на сказанное.
– Я тоже солдатом был, – заявил человек в плаще. – К мушкетам да пищалям издавна привык, они меня и раньше не особо пугали, а уж теперь… Но, не о том я, – ночной гость повернулся к старому солдату: – За тобой я пришёл и вот за ним.
Григорий проследил жест незнакомца: рука указывала на подводу.
«Колокол? И этот его забрать хочет? Чего ж тут творится-то?», – в душе возмутился Григорий.
– Что значит за мной? Я вроде не собираюсь никуда, – старик усмехнулся, но его улыбка сквозила фальшью. – Да и колокол не отдам, я его стеречь поставлен. Приказ у меня, будь он неладен.
– Эти приказы ты здесь, на земле получал, а я тебе другое повеление принёс, свыше, – спокойно пояснил чужак.
– Да ты чего несёшь то? В толк не возьму?
Старый солдат внезапно умолк, осёкся и осел. Он начал осознавать смысл сказанного, отчего лицо его становилось все бледнее и бледнее. Руки ветерана опустились. Григорий увидел, что они больше не дрожат. Старик посмотрел влажными глазами на незнакомца и хрипло произнёс:
– Так, значит, его на переплавку, а меня… А ты, стало быть…
– Да! – гость коротко кивнул.
Испуг в глазах старика исчез:
– Надо же, столько войн да битв прошёл, а умирать на задворках приходится, – мушкет сполз вниз и упал в траву. – Ну, что, малой, – старик посмотрел на молодого рекрута с напускным весельем. – В баталиях ты ещё не бывал, но повезло тебе, увидишь, как сильные духом смерть принимают. Те, что под Нарвою, насмерть стояли.
Старик с досадой махнул рукой, расправил скрюченные плечи и уверенно шагнул навстречу гостю.
– Ну, кто бы ни был ты, бери меня! Готов я!
Незнакомец улыбнулся, задумался. Отвага и сила ценятся всегда. Чужак улыбнулся и, наклонившись к самому лицу обречённого старика, прошептал:
– Передумал я. Негоже такую душу на небеса отправлять. Желаю я, чтобы душа твоя в тело новое вошла, – гость повернулся к Грише. – Ну, что, сынок, доколь тебе за стенами церковными хорониться. Не то нынче время. Церковь наша испокон веков в годину трудную своих детей на бой посылала. На защиту Отечества. Давай, сынок, не робей, принимай душу героя.
– Сынок? – лицо старика вытянулось.
– Сынок, сынок, – снова улыбнулся незнакомец. – Теперь он твой приемник.
Солдат неспешно приблизился к Гришке и опустился на колени.
– Ну, а колокол, с ним то что? – выдавил из себя Григорий.
– Душу колокола твоего я заберу. Ей тоже на небеса рановато. Со мной побудет, пока колокол тело новое не обретёт. А как из бронзы пушку отольют, я душу ту в неё и поселю. Уж о том не беспокойся.
Сказав это, незнакомец сделал шаг назад и стал исчезать на глазах.
– Кто ж это таков? – произнёс молодой рекрут, стуча зубами, когда ночной гость растворился.
– Ангел это, – ответил старик. – Много их теперь по земле бродит, в боях убиенных и без молитвы захороненных.
Ветеран поднял голову, глянул снизу вверх на звонаря:
– Ну что, церковник, примешь наследие от старого солдата?
Гришка увидел свет. Сияние исходило из обречённого старика и наполняло Гришкину грудь. Звонарь сунул руку за пазуху, вытащил крестик и устремил взор к небу.
Звёзды и луна сияли. Колокол, упрятанный под холстину, тоже светился и издавал непривычные звуки.
8
Гришка проспал. Когда встал и вышел во двор, первой новостью, что он услышал, была новость о смерти старого солдата.
– Прибрал Господь служивого, и поделом, нечего на святыни руку подымать! – судачили прихожане.
Труп снесли в подвал, тело готовили к погребению. Один из помощников настоятеля давал наставления мужикам, которые стояли у входа в храм, сняв шапки, и почтительно слушали. Гришка выбежал во двор, подводы на месте уже не было. Бронзовый Исполин покинул свою обитель, но это было уже не важно.
«Значит, это судьба, – кружило в голове. – Теперь мы с тобой навеки повязаны».
Отец-настоятель не заставил себя долго упрашивать. Да и для чего храму звонарь, раз колокола нет? Счастливый Гриша посетил свою коморку. Времени на сборы ушло не много. Как говорится: «Нищему собраться…».
Гришка вышел за ворота. Воздух свободы кружил ему голову. Двигаясь налегке, догнать гружёную подводу труда не составит.
«Не позже, чем к вечеру, снова его увижу».
Гришка топал по размытым ухабам и улыбался. Ночной гость, явившийся в образе сгинувшего отца, помог обрести новый путь:
Григорий завербовался в царскую армию простым рекрутом. Ему повезло. Как и просил, его зачислили в артиллерию. Позже бомбардирская рота Преображенского полка, в которой служил Гриша, в составе соединений генерала Брюса
[12]
отличилась под Полтавой. Правда, многие пали, но бывшему звонарю удалось выжить. Да и не мудрено, ведь жизнь добровольца-канонира, и он сам в это верил, оберегал, воплощённый в новую плоть, его старый друг и заступник – его Бронзовый Исполин. Удача преследовала отважного воина. Он успел повоевать и с турками, и с хивинским ханом, но не имел на себе ни царапины. Много позже за отвагу, проявленную в ходе Каспийского похода, главный артиллерист страны – царь Пётр, пожаловал Григорию Звонарёву чин штык-юнкера
[13]
Лейб-гвардии и лично вручил ему шпагу.
