— Вы хорошо говорите по-русски, —
кивнула головой тень. — Мне докладывали, что в прошлом вы российский
подданный. Это очень кстати. Не понадобятся лишние разъяснения. И уж во всяком
случае, не придется втолковывать, насколько значительна персона, которую нужно
убить.
Ахимас отметил удивительную ясность выражений
— никаких экивоков, никаких «устранить», «обезвредить» или «нейтрализовать».
А monsieur NN все так же ровно, безо всякой
паузы, сообщил:
— Это Михаил Соболев.
— Тот, кого называют Белым
Генералом? — уточнил Ахимас. — Герой последних войн и самый
популярный военачальник российской армии?
— Да, генерал-адъютант Соболев,
командующий четвертым армейским корпусом, — бесстрастно подтвердил силуэт.
— Прошу извинить, но должен ответить
отказом, — вежливо произнес Ахимас и скрестил руки на груди.
По науке о жестах эта поза означает
спокойствие и непреклонную решимость. Ну, а кроме того пальцы правой руки легли
на рукоятку маленького револьвера, лежавшего в специальном жилетном кармане.
Револьвер назывался «велодог» и был изобретен для велосипедистов, которым
докучают бродячие собаки. Четыре круглоголовые пульки двадцать второго калибра.
Безделушка, конечно, но в ситуациях, подобных нынешней, может оказаться очень
полезной.
Отказ от выполнения заказа после того, как
объект уже назван, — самый опасный момент. В случае осложнений Ахимас
намеревался действовать так: всадить заказчику пулю в лоб и отскочить в самый
темный угол. Взять там Ахимаса будет непросто.
При входе обыска не было, так что весь арсенал
остался нетронутым — и «кольт», изготовленный по индивидуальному заказу, и
метательный нож, и пружинный испанский нож. Минуты две продержаться можно, а
потом на выстрелы подоспеют помощники. Поэтому Ахимас был напряжен, но спокоен.
— Неужто вы тоже относитесь к числу
приверженцев Соболева? — с раздражением спросил заказчик.
— Мне нет дела до Соболева, я приверженец
здравого смысла. А здравый смысл велит мне не участвовать в делах, которые
подразумевают последующее устранение исполнителя, то есть в данном случае меня.
После акции такого масштаба свидетелей не оставляют. Советую вам поискать
кого-нибудь из новичков. Обычное политическое убийство — дело не такое уж
хитрое.
Ахимас поднялся и осторожно попятился к двери,
готовый в любую секунду стрелять.
— Сядьте. — Человек в углу повелительным
жестом указал на кресло. — Мне нужен не новичок, а самый лучший в вашем
ремесле, потому что дело очень даже хитрое. Вы это увидите сами. Но сначала я
открою вам некоторые обстоятельства, которые избавят вас от подозрений.
Чувствовалось, что monsieur NN не привык
давать объяснений и сдерживается, чтобы не вспылить.
— Это не политическое убийство и не
заговор. Наоборот, заговорщик и государственный преступник — Соболев, которому
не дают покоя лавры Корсиканца. Наш герой замыслил не более не менее как
военный переворот. В заговоре участвуют офицеры его корпуса, а также бывшие
соратники генерала, многие из которых служат в гвардии. Опаснее всего то, что
Соболев популярен не только в армии, но и во всех слоях общества. А мы, двор и
правительство, вызываем у одних недовольство, а у других и открытую ненависть.
Престиж царствующего дома очень упал после позорной охоты на самодержца,
закончившейся его убийством. Затравили помазанника Божьего, как зайца на псовой
охоте!
Голос говорившего налился грозной силой, и за
спиной Ахимаса немедленно скрипнула дверь. Тот, для кого двор и правительство
входили в категорию «мы», нетерпеливо махнул рукой в белой перчатке, и дверь
снова закрылась. Дальше таинственный господин говорил уже спокойнее, без гнева.
— Нам известен план заговорщиков. Сейчас
Соболев проводит маневры, истинная цель которых — репетиция переворота. Затем
он в сопровождении своих клевретов выедет в Москву, чтобы там, на отдалении от
Петербурга, встретиться кое с кем из гвардейских генералов, заручиться их
поддержкой и разработать окончательную диспозицию. Удар будет нанесен в первых
числах июля, во время смотра в Царском Селе. Соболев намерен взять членов
царского семейства под «временную опеку» — ради их же блага и во имя спасения
отечества. — В голосе зазвучал тяжелый сарказм. — Само отечество
будет объявлено пребывающим в опасности, и в нем придется установить военную
диктатуру. Есть серьезные основания полагать, что этот безумный прожект будет
поддержан значительной частью армии, дворянства, купечества и даже
крестьянства. Белый Генерал идеально подходит на роль спасителя отечества!
Monsieur NN поднялся, сердито прошелся вдоль
стены, похрустывая пальцами. Держался, впрочем, по-прежнему в тени, лица не
показывал. Ахимас разглядел только породистый нос и пышные бакенбарды.
— Знайте же, господин Вельде, что в
данном случае вы не совершите никакого преступления, потому что Соболев
приговорен к смерти судом, в котором участвовали высшие сановники империи. Из
двадцати высочайше назначенных судей за смертную казнь проголосовали
семнадцать. И приговор уже утвержден императором. Суд был тайным, но оттого не
менее законным. Тот господин, которого вы сочли посредником, был одним из судей
и действовал в интересах международной безопасности и мира в Европе. Как вам,
вероятно, известно, Соболев — предводитель воинственной славянской партии, и
его приход к власти неминуемо привел бы к войне с Германией и Австро-Венгрией.
Государственный человек остановился и стал
смотреть на невозмутимого слушателя.
— Поэтому вам нечего опасаться за свою
жизнь. Вы имеете дело не с преступниками, а с высшей властью великой империи.
Вам предлагается роль не убийцы, а палача. Мое объяснение вас удовлетворило?
— Допустим. — Ахимас положил руки на
стол. Стрельбы, кажется, не предвиделось. — Но в чем, собственно,
сложность дела? Почему генерала нельзя просто отравить или, на худой конец,
застрелить?
