– Она очень помогла мне и, надеюсь, еще поможет, так что обращайтесь с ней вежливо и аккуратно. Джессика, – Алан кончиками пальцев поднял лицо девушки, аккуратно придерживая его за острый подбородок. – Это мой дворецкий – Винсент, – он указал на желтоглазого мужчину в очках, и тот с улыбкой склонил голову, – а это моя горничная – Анжелика. Не бойся их.
– Они… не люди, – прошептала Джессика, едва взглянув на прислугу Рэвендела. Девушка сжалась и спряталась за его спину.
– Прошу заметить, что и вы, милая госпожа, в полной мере человеком не являетесь, – вежливо заметил Винсент.
– Анжелика, – обратился Алан к горничной, – отвечаешь за Джессику. Искупай ее, переодень, обработай раны, накорми и выдели комнату. Я хочу, чтобы она ни в чем не нуждалась. Кроме того, другим нашим гостям о ней ни слова.
– Как пожелаете, господин.
– Почему? – Бывшая пленница Веселого острова взглянула на Алана повлажневшими глазами. – Почему вы помогаете мне? Я, я же заблудшая, единственное, чего я заслуживаю – это боль и смерть, а вы… Вы ведь тот самый Рэвендел, которого все боятся.
– Ты нужна мне. – Алан попытался, чтобы его слова не прозвучали двусмысленно, но по выражению глаз девушки понял, что не очень-то преуспел в этом. – Я помогаю тебе и жду помощи от тебя, – объяснил он более доступно.
– Помощи? – непонимающе моргнула Джессика.
– Мы поговорим об этом потом. Сейчас – отдыхай. – Алан кивнул Анжелике, и та, выйдя вперед, взяла Джессику за руку.
– Пойдемте со мной, госпожа, снимем с вас эту гремящую гадость и эти жуткие обноски, гости нашего господина не должны выглядеть, словно жалкие попрошайки.
– Но… – Джессика обернулась к Алану, однако горничная уже тащила ее за собой.
– Мы встретимся позже, обещаю. – Рэвендел проводил девушку задумчивым взглядом.
– Одного заблудшего вы принимаете в подвалах, а другой даете кров, значит ли это, что девушка вам приглянулась, мой господин? – Желтые глаза Винсента по-прежнему светились лукавством и странным весельем.
– Она, в каком-то смысле, особенная, – ответил Алан, не разделяя настроения верного слуги.
– Девушка весьма недурна собой, если вы об этом.
– Джессика – дочь Фенроса.
– О! – многозначительно изрек Винсент. – Тогда понятно, почему вы так заботитесь о ней. Думаете, она послужит вам проводником?
– Она им послужит, захочет того или нет, – жестко произнес Алан. – Впрочем, есть еще кое-что, – более мягко добавил он.
– Мне на ум приходят лишь шутки о сопернице госпожи Кристины, но, принимая во внимание ваши взгляды, я, пожалуй, воздержусь от них.
– Невероятная учтивость, Винсент.
– Так что же в этой Джессике особенного, помимо того, что она – заблудшая?
– Она сказала, что мы похожи, – грустно улыбнулся Алан, вспоминая выражение лица девушки в тот момент. Ее красные глаза были преисполнены печали, а голос предательски дрожал, в нем слышались неподдельные боль и тоска. – Сказала, что мы оба – одни во тьме.
– Любопытно. Но давайте не будем о грустном, хотите чаю?
…Алан вошел в свою комнату и, небрежно сбросив одежду, лег на кровать, уставившись в темный потолок. От Винсента он узнал, что тот договорился с главами гильдии Кукольников и те готовы принять Алана завтра, во второй половине дня. Стало быть, прогулка по канализации откладывается. Но это лишь к лучшему, пока Алан не разузнает о взаимоотношениях Джессики с отцом, о том, что она делала у Осьминога, и о ней самой, полагаться на нее не очень-то разумно. В какой-то степени ему было даже жаль девушку и немного стыдно за себя. В ее глазах он, наверное, выглядел спасителем, а на деле все было иначе. В любом случае Джессика – заблудшая, и ее полное превращение в кровожадную тварь – вопрос времени, а когда это время придет – он лично убьет ее. От его рук девушка умрет мгновенно, ничего не почувствовав и даже не поняв, что случилось. Что же касается самого Алана, то он примет на себя еще один грех ради своей цели. Алану вдруг стало мерзко от осознания того, в кого он превращается. Раньше он и подумать не мог, что сможет вот так запросто распоряжаться чужими жизнями. «Если она поможет мне и захочет жить дальше, отпущу ее», – пообещал сам себе Алан, слегка успокоившись.
– Для Джессики так будет лучше. Пусть она уснет навсегда, зато не будет одинока в этой тьме и грязи, – прошептал Рэвендел вслух. Он привычно закутался с головой в тяжелое одеяло и вскоре уснул.
Поспать Алану не дали. Он открыл глаза, услышав чьи-то легкие, едва различимые шаги за дверью, и спустя пару мгновений та легко открылась. Тонкий силуэт почти беззвучно заскользил по комнате, безошибочно определяя дорогу в кромешной тьме. Приблизившись к кровати, силуэт остановился, осторожно опустился на краешек и, свернувшись, замер.
– Вы сами сказали, чтобы она ни в чем не нуждалась, – прошептала Алану на ухо Анжелика. – Девочка захотела быть с вами, вот я ее и привела.
– Общество Винсента на тебя дурно влияет, – беззлобно прошипел Алан.
– Я лишь выполняла ваш приказ. Приятных снов, господин. – Голос Анжелики стих, и Алан почувствовал, что ее больше нет в комнате.
Некоторое время он лежал без движения, слушая мерное дыхание Джессики. Тепло девушки приятной волной расползалось по холодной постели, а чудесный запах ее волос ласково щекотал ноздри. Осторожно встав, Алан подошел к краю кровати, на котором спала девушка. Глаза Рэвендела подернулись темной дымкой, и ночной мрак больше не мешал ему разглядывать гостью. Теперь на ней была белая ночная рубашка, доходящая почти до колен. На руках и ногах девушки светлыми полосами белели свежие бинты, от которых пахло травяной мазью. Плавные волны ее черных волос скрывали хрупкие плечи и часть лица, на котором замерла легкая, счастливая улыбка. Алан понимал, что встретил девушку только сегодня, но его не покидало ощущение, будто он знает ее уже очень давно, а она знает его лучше, чем кто-либо еще. Рэвендел прошел к креслу и, взяв с него теплый плед, вернулся обратно. Он аккуратно, чтобы не потревожить ее сон, накрыл девушку и, еще раз взглянув на ее лицо, снова лег в кровать. Он не ощущал от Джессики никакой угрозы, поэтому, закрыв глаза, быстро уснул с мыслями о том, что едва ли сможет навредить ей. В его голове до сих пор эхом звучали слова Джессики о том, что они похожи, и с каждым ударом сердца Алан все больше понимал их суть. Противоречивые чувства недолго терзали разум молодого человека, неохотно отступая перед усталостью и теплом постели.
Первый раз за долгие годы кошмары, скрывающиеся под душным саваном сна, не пришли к Алану.
…Поднявшись по мраморным ступеням главного здания гильдии Кукольников, Алан и Винсент оказались в просторном светлом зале, в центре которого стоял круглый монолитный стол, выполненный из единого куска гранита. За ним, с правой стороны, расположившись на резных стульях с высокими спинками, сидели те, кто возглавлял гильдию, а именно – Трое Мастеров: Миравин Ластрен, высокий, худощавый эльф с острым носом и выразительными ярко-зелеными глазами. Вторым был человек – Карвус Дравнин, полный седой старец с одним глазом, сильно хромающий на правую ногу, и, наконец, женщина – Эмилия Норетт. Уже немолодая полуэльфийка, обладающая колоссальными способностями, она была единственной из Кукловодов, способная управлять двумя марионетками одновременно. С левой стороны стола находились главы Совета Механиков, все трое – почтенного возраста гномы, со вздернутыми усами, глазами-бусинками и длинными загнутыми носами. От Механиков пахло оружейным маслом и едким порохом. Ближе всех ко входу сидел Берт фон Фентрешниц, самый известный из механиков Аластрии, за ним расположился Курт Груфенштольц и, наконец, тот, кого Алан видел ночью на Веселом острове – Круф Литеркниц. Вся эта троица была удивительно похожа, словно они являлись родными братьями, однако всем было известно, что это не так. Также в зале, к удивлению Алана, присутствовал знакомый ему Освальд Кушрэн, Осьминог. Он занимал дальнее от входа место.
