— Мой инструмент перестанет меня уважать, если я вам просто так его отдам.
— Тогда я возьму его силой!
Телекинетический рывок Великана оказался весьма силен, жезл Тобиуса выпрыгнул из поясного кольца и со смачным хлопком впечатался в ладонь Годерна. Солдаты, как раз подоспевшие из замка, отпрянули в ужасе, услышав пронзительный вопль волшебника-метаморфа. Жезл Тобиуса упал на землю, а Годерн опустился на колени, баюкая искалеченное запястье, в котором были сломаны все девятнадцать костей. Он даже уронил свой собственный посох, что являлось довольно позорным происшествием для волшебника.
— Таким образом, — по взмаху ладони Талбота жезл поднялся в воздух, — нам действительно следовало бы осадить лошадей. Кольца, плащ, сумку.
— Это перстни, — пробормотал Тобиус, с неохотой лишаясь артефактов.
— Чар Халес, прекратите трястись, он не намерен дурить.
Когда Великан так неосмотрительно схватился за строптивый артефакт без подготовки, Клетка Мага рухнула, лишившись устойчивости. Халес Трубадур, явно не участвовавший прежде в обезвреживании чего-то более опасного, чем пивная бочка или сговорчивая шлюха, занервничал больше прежнего, его посох едва заметно подрагивал в руке, глаза лихорадочно блестели, а по бледному лицу стекал пот.
— Успокойтесь, чар Халес, я вас не покусаю, — пообещал Тобиус, чем напугал трусливого волшебника еще сильнее.
Замковая стража привела двоих палачей, чтобы те заковали серого магистра в колодки прямо под открытым ночным небом. С такими делами не следовало тянуть: ведь волшебники-преступники — это народ, у которого всегда найдется пара мерзких заклинаний, способных сильно усложнить жизнь тюремщикам. Колодки не отличались от обычных ничем, кроме того что внутренние стороны прорезей для шеи и рук имели керберитовые кольца, и как только замок на колодках щелкнул, Тобиус ощутил мучительное чувство, с которым магия покидала его тело. Он потерял сознание и едва не рухнул на камни брусчатки, когда Талбот Гневливый подхватил его.
На колодках имелось несколько колец, которыми их можно было прикрепить к стене камеры. Это первое, на что обратил внимание Тобиус, когда очнулся на широких нарах и заметил, что от его затылка к стенке тянулись цепи. Также он обнаружил, что помимо колодок на него нацепили еще и эстрийские перчатки.
— Спасибо, хоть без кляпа, — пробормотал маг и со стоном попытался сесть.
Слабость, разливавшаяся по всему телу, отступала неохотно, и он смог усесться только после пятой попытки. Осмотревшись, Тобиус пришел к мысли, что ему сильно повезло. После заточения в ледяной камере на Оре местные застенки казались теплыми и сухими, почти не пахли мочой и даже освещались факелом. Они могли бы сойти за королевские покои. Конечно, колодки были ахоговски тяжелы, керберит обжигал кожу могильным холодом, и волшебника ощутимо тянуло блевать, но все это он счел сущей мелочью.
Опершись спиной о стену, Тобиус прикрыл глаза и погрузился в размышления. Паниковать и шуметь для него в сложившихся обстоятельствах было глупо, это вообще было самым глупым, что мог позволить себе сделать волшебник. Оставалось смирно ждать… Он подумал, что неплохо бы справить нужду, но вот беда, в колодках у поганого ведра ему делать было нечего.
Прошло больше двух часов, когда за решетками зазвенели ключи, а на низких каменных стенах заплясали отсветы огня нового факела.
— Сюда, милорд, извольте.
Высокому гостю, появившемуся вслед за тюремщиком, пришлось наклониться, чтобы заглянуть в камеру.
— Как вы себя чувствуете, чар Тобиус?
— Воздух слегка спертый, все суставы ноют, и меня приковали к стене, лорд Адриан. В остальном все замечательно, — устало улыбнулся волшебник, позвякивая цепями. — Могло быть и хуже.
Дворянин отослал тюремщика.
— Правда?
— Да. У меня мог бы зачесаться нос.
— Чар Тобиус, вы знаете, что случилось?
Тобиус мысленно приободрился, поняв, что Оленвей не склонен его в чем-то обвинять, а значит, можно попытаться заручиться его доверием.
— Как я понял из слов чара Годерна, его светлость герцог Галли мертв, а его сын ранен. Это все, что я знаю.
— Так и есть. А еще лорд Волтон утверждает, что на них напали вы.
Тобиус молчал.
— Он находился со своим отцом в его покоях, они… беседовали, если это можно так назвать. По словам лорда Волтона, вы появились из воздуха, телепортировались, затем вынули из-под плаща несколько кинжалов и, как он говорит, заставили их напасть.
— Кинжалы?
— Да. Лорд Волтон утверждает, что клинки летали по воздуху. Он защищался сколько мог и чудом выжил, но парализованный лорд Фрейгар умер. Он был пронзен множество раз.
Серый магистр молчал, нервно пожевывая нижнюю губу.
— Это был не я, — выдал он наконец.
— Он видел вас.
— Иллюзия, внушение, гипноз. Есть много способов обмануть человеческое зрение. И телекинез — совсем нередкий талант. Одаренных телекинетиков не так много, но заставить кинжалы летать может каждый третий волшебник. Даже заклинания не нужны. К тому же телепортация извне — это первое, от чего волшебник защищает свое обиталище. Я допускаю, что чары, которыми Талбот Гневливый укрыл Берлогу, могли ослабнуть за время из-за этой треклятой аномалии, но не настолько, чтобы кто-то телепортировался сквозь них извне и чару Талботу не стало об этом известно в тот же миг. Скорее всего, злоумышленник как-то проник внутрь замка, возможно, ему помогали, а потом он проник в покои его светлости под покровом Незримости. Я был далеко от замка, так что не мог всего этого сделать.
— Допустим, это правда. Но без доказательств она не спасет вашу жизнь.
— Спрашивайте у чара Талбота. Вы мне верите, лорд Адриан?
— Я сомневаюсь в вашей виновности, но и в невиновность просто так поверить не могу, по причине чего мне доверили вести этот разговор.
— Его светлость не пожелал слышать моих заверений сам?
— Его светлость еще не казнил вас лишь потому, что чар Талбот его отговорил. Новый герцог жаждет возмездия, и законы о суде волшебников над волшебниками не пугают его во время войны.
— Тогда спасибо чару Талботу.
— Огромное, я бы сказал, спасибо. Его светлость очень любил отца.
— Я заметил. Он думал, что понимает стоны больного…
— Оставим эту тему, — мрачно оборвал мага Адриан Оленвей. — В детстве я был воспитанником лорда Фрейгара, во многом он стал мне вторым отцом.
Тобиус мысленно обругал себя за тупость. Дворяне постоянно жонглируют детьми, чтобы будущие владыки великих и малых уделов завязывали дружбу с юности. Понятно теперь, как Оленвей оказался так далеко от дома и без армии, — скорее всего, приехал навестить своего старого наставника и его сына.
