Волшебник только-только забрался под телегу, чтобы спрятаться от начавшегося моросящего дождика и хорошенько поспать, когда наверху раздался голос сира Рихарда.
— Компанию? — устало спросил Тобиус.
— Я добровольцем вступил в отряд, едущий в Дубрам. Среди нас есть несколько бравых рубак, священник, я хорошо стреляю из лука, не хватает лишь мага для полного набора.
— Набора, говорите?
Тобиус хотел было отправить лесного рыцаря к носителям алых лент, но помедлил. С одной стороны, этот отчаянный храбрец был ему симпатичен, и маг, так или иначе, помнил о долге жизни перед ним, с другой — малодушный поступок ударил бы по престижу и без того опозорившей себя Академии. Две веские причины одолели пятисуточную усталость, и маг выполз из-под телеги.
— Мне опять придется лезть на лошадь, да?
Дорога, ведшая к крепости, извивалась так, чтобы те, кто направлялся в Дубрам, как можно дольше находились повернутыми к нему правым боком. Это делало потери возможной вражеской армии более ощутимыми в древние времена, когда воины держали щиты слева и были уязвимее для стрел справа. Когда луки и арбалеты потеснились, давая дорогу пороховым мушкетам, это стало не принципиально — ведь пули с одинаковой легкостью прошибали и щиты, и кольчуги, и стальные пластины.
Насколько хорошо пороховое оружие послужило защитникам крепости, было видно невооруженным глазом — огромное пространство под стенами цитадели усеяли белеющие кости зуланов, подобных и их зверья. Особенно сильно бросались в глаза остовы двух осадных звероящеров, сраженных огнем артиллерии.
— Да, трупоеды славно попировали здесь после побоища, — пробормотал сир Рихард, оглядываясь вокруг.
— В ближайший год лорду Волтону следует готовиться к взрыву популяции некрофагов. Очень правильно, что трупы зуланов под Тефраском так рьяно уничтожили…
Внезапно в отдалении послышался громкий треск — с неба на землю упала большая кость и раскололась на две части. Сир Рихард, ехавший с луком и стрелой в руках, молниеносно вскинул оружие и натянул тетиву.
— Постойте, — окликнул его Тобиус, — это всего лишь бородач.
Громадная птица с белой, охряного оттенка головой и низом и черной спиной спустилась с неба, громко хлопая крыльями. Найдя расколотые половинки кости, бородач проглотил их одну за другой. Он осмотрелся, глянул на конный отряд, движущийся к крепости, потерял интерес и взвился в небо с новой костью в когтях.
— Разве они должны быть такими громадными?
— Нет, сир, этот — гигант для своего рода. Но я не стал бы удивляться. — Тобиус проследил за тем, как пожиратель костей взлетает в небо и бросает вниз выбранную кость. — Дикая земля относительно близко, а там полно магических аномалий, которые повышают риск мутации. В частности — гигантизма. Я видал таких белок… Впрочем, удивительно само то, что бородач здесь. Эти птицы селятся только на скалах или в горах.
Кость с треском сломалась, ударившись о землю, и бородач вновь спустился вниз. Он проглотил обломки, которые вскоре начнут растворяться в его едком желудочном соке вместе с питательным костным мозгом, и проводил удаляющийся отряд долгим, внимательным взглядом.
— А от ворот мало что осталось, — мрачно заметил сержант Шолс, которому досталась полная чести задача вести отряд в пятнадцать копий.
— Да, хорошо одноглазые постарались, — согласился сир Рихард, издали рассматривая обломки, висевшие на петлях в проеме охранного барбакана.
— Я говорил с одним парнем, которому удалось уйти из Дубрама, когда стало ясно, что крепость не удержать, — продолжил Шолс, нервно подергивая черный ус. — Он рассказывал, что одноглазики подвели к стенам этих громадных зверюг…
— Осадных звероящеров, — вставил Тобиус.
— Осадных, да. Так вот эти ящерицы начали колотить по воротам своими хвостами. У них там есть настоящие костяные дубины.
— У ящеров?
— Да, чар, не замечали?
— Когда на меня неслись эти твари, я видел их рогатые головы и ноги-колонны. На хвосты как-то не обращал внимания.
— Ага, здоровенные такие костяные дубины с шипами прямо на концах их хвостов. Так вот этими дубинами зверюги и колотили. В конце концов их хорошо подранили кипящим маслом и смолой, и одноглазикам пришлось их уводить, но, видно, далеко не увели, пушки закончили дело.
Тобиус обернулся, опасно качнувшись в седле, и посмотрел на огромные скелеты вдали.
— Так что когда наши уходили из Дубрама, им пришлось здорово потрудиться, чтобы убрать с дороги покореженные створки и то, что осталось от решетки.
Когда каменный массив Дубрама навис над ними, люди, не сговариваясь, притихли. Солдаты достали арбалеты и пистоли, сир Рихард, проезжая под аркой врат, натянул тетиву и стал водить луком из стороны в сторону. Тобиус был готов взлететь из седла и применить боевую магию, капеллан Гозеф ехал, покачивая в правой руке тяжелым молотом. Зачем он вызвался идти в эту вылазку, клирик не объяснил — сказал только, что повинуется воле свыше, чем заставил солдат растерянно переглядываться.
Внутренний двор Дубрама был пуст, не считая нескольких давно остывших и частично размытых дождем кострищ с пустыми вертелами. Конюшни, кузницы, склады были разрушены полностью или частично, над колодцем, располагавшимся в центре двора, некогда стоял защитный козырек, но кто-то снес это нехитрое сооружение в приступе, как видно, веселого настроения.
Солдаты держались настороженно и не спешили слезать с лошадей, в отличие от сира Рихарда, который гибким ужом неслышно соскользнул на брусчатку и взбежал по каменным ступеням на крепостную стену.
— В надвратных помещениях никого, везде только следы разрушений и, извините за жестокую правду жизни, дерьмо, — крикнул он сверху, как только осмотрелся.
— Я проверю часовню, — вызвался капеллан.
— Дюпан, Харел, идите со святым отцом, — приказал сержант, — и возвращайтесь поскорее! Внутрь мы пойдем вместе… как-то здесь пованивает… мертвечиной, что ли?
Глаза Шолса неотрывно следили за темным провалом, ведущим во внутренности главной башни. Казалось, сержант боялся, что оттуда кто-нибудь вот-вот выскочит.
— Не к добру притихла эта крепость, ох не к добру ее молчание, — прошептал он.
Клирик с солдатами действительно вернулись быстро, и Гозеф был невесел.
— Эти варвары разрушили алтарь и все измазали… — он запнулся, собрав на высоком лбу все морщины, — жестокой правдой жизни!
Свирепый взгляд сержанта перекрыл все смешки, и он отдал приказ спешиться. Накрепко лошадей привязывать не стали, хотя те и проявляли признаки беспокойства, привязали верзальским узлом, чтобы, сильно дернув, животные могли освободиться. Тобиус шел среди солдат, державших наготове копья и сабли, чуть позади следовали те, что готовы были стрелять, и среди них сир Рихард. Последним шаркал Гозеф. Тобиус не понимал все-таки, зачем святой отец вызвался добровольцем и какую помощь он рассчитывал оказать? Часто ли приходилось клирику махать своим молотом, если его дело в армии — это принимать последнее покаяние у смертельно раненных и отпевать павших в бою? Однако же капеллан вызвался, и ни у кого не нашлось причин отказывать ему.
