Он передвигался осторожно и быстро, прятался, прощупывал путь чарами удаленного слежения, не раз давал деру, когда казалось, что кто-то наступает на пятки, и особенно когда крепчал запах серы в воздухе. Джассар выпустил на охоту своих слуг, и это было опасно, ведь даже Тобиус имел немало магических прислужников, — кого же мог держать в подчинении настоящий архимаг? Явно не всякую мелочовку вроде дуи
[89]
или травяных собачек.
Первым, с кем Тобиус столкнулся, стал паскантеш, крупный дух-страж, зависший в воздухе, перекрывая узкий коридорчик. Он всеми шестью глазами разглядывал один из старинных портретов. Волшебник хотел было нырнуть обратно в коридор, из которого появился, но дух его заметил. Тобиус ударил по нему сразу двумя Светящимися Паутинками, но для паскантеша такие слабые спиритуалистические чары были как парзуху мышка на обед. Он разорвал их и размахнулся, чтобы расплющить волшебника своим огромным кулаком, Тобиус успел бросить на пол Серую Стену, образовавшую круг, и кувырнулся через спину, выкатываясь из него. Удар же паскантеша врезался в заклинание. Серая Стена свободно пропускала через себя материю, но была непроницаема для духов.
Волшебник бросился прочь, надеясь, что паскантеш вырвется не сразу. Он точно помнил, что если добежать до перекрестка алых колонн, свернуть направо, затем дважды налево и до конца по коридору, отделанному синей плиткой, то окажешься в тупике, где висит ростовое зеркало в нарядной раме. Если прыгнуть внутрь, то тут же выпрыгнешь на два этажа ниже из такого же зеркала, затем несколько поворотов — и вот она дверь с соответствующей мерцающей табличкой: аудитория спиритуалистических искусств.
Он добрался до нее бегом, заскочил внутрь, запер дверь, будто от этого был толк, и бросился к дальней стене.
Волшебников в Академии учили рисовать и чертить до тех пор, пока они не постигали этих искусств в совершенстве, но на занятиях по другим предметам, где также нужны были чертежи, имелись заготовки, приберегающие уйму времени для учебного процесса. Волшебник распахнул большой шкаф с деревянными, каменными, металлическими дощечками-фрагментами разных форм и с разными частями чертежей: пентаграмм, септаграмм, октограмм, кругов, квадратов, треугольников, испещренных сотнями различных знаков. С помощью телекинеза он впопыхах успел собрать целых три чертежа, когда стена с треском и грохотом разлетелась в пыль и могучий дух вплыл в аудиторию.
У паскантеша были длинные мускулистые ручищи, но не было головы: и глаза, и широкая пасть располагались в верхней части торса, над грудью, там же росли кривые рога, ноги были непропорционально маленькими, но ими дух и не пользовался, предпочитая летать. На его теле и небольших элементах одежды вроде наручей пылали ветвистые магические узоры.
Тобиус вышвырнул все три чертежа вперед, пустил по ним энергию и заключил духа в треугольную ловушку. Доски со светящимися линиями завращались вокруг паскантеша, скрепляемые лишь изредка пробегающими между ними разрядами магической силы. Тобиус читал заклинание изгнания, острым набалдашником посоха рисуя прямо в воздухе многосложный чертеж с септаграммой в основе. Паскантеш молотил кулаками по преграде, которая его остановила; Серую Стену он разорвал довольно быстро, но вторая уловка действительно доставила ему хлопот. Вращающиеся чертежи сжимались, пока Тобиус читал заклинание, и серому магистру оставалось лишь немного «дожать», чтобы забросить паскантеша куда-нибудь в район Аримеадского архипелага, когда дух все-таки расколол одну из наборных деревянных пластинок и освободился.
Магическая система не могла существовать с количеством опорных координат меньше трех. Следующий удар вышиб из Тобиуса дух, он отлетел в открытое нутро шкафа, снес своей спиной все полки, с которых посыпались дощечки и стеклянные сосуды с запертыми внутри мелкими духами. Было очень больно, и перед глазами мага мелькали красные пятна, но, когда паскантеш набросился на него, Тобиус вскинул руку и отшвырнул духа-стража струей мороза. Из его серебряного перстня выбрался дух бурана. Его высокая тощая фигура состояла сплошь из угловатых кусков льда, облаченных в белые кружева инея, от нее валил мороз, слышался скрежет и тихий скрип льда.
Два духа сцепились в рукопашной. Дух бурана казался тощим и слабым рядом с широченным и мускулистым паскантешем, но для существа нематериального плана внешность значила очень мало, и повелитель такого опасного явления, как буран, показывал себя достойно. Его астральное тело сыпалось ледяными осколками под ударами кулаков, но немедленно восстанавливалось, а сам он кромсал паскантеша пальцами, длинными и острыми, как сосульки, оставляя на противнике обледенелые незаживающие раны. Поединок становился все ожесточеннее, в его пылу духи проломили еще одну стену и переломали все вокруг себя, обмениваясь ударами, а Тобиус чувствовал, как его плоть обжигает сильнейший мороз.
Когда заключил в артефакт духа бурана, он наложил на него сильные сдерживающие чары, иначе бы тот вырвался из повиновения слишком слабого и неопытного волшебника при первом же случае. Но, сцепившись с паскантешем, дух разошелся не на шутку, он рвал нити, подавлявшие его природную мощь и привязывавшие его к перстню, артефакт-темница становился все холоднее и холоднее. Тобиус с криком сорвал его с пальца и отшвырнул в сторону, в тот же миг дух бурана нанес последний удар и уничтожил паскантеша. Дух-страж растаял облачком сизого дымка, а серебряный перстень с украшением в виде раскинувшей крылья полярной совы превратился в крошечную кучку снега.
Дух бурана развернулся и побрел к Тобиусу, покрывая инеем обломки, усыпавшие место состоявшегося поединка. Пронизывающий до костей мороз валил от его ледяного тела, в голубых льдинках глаз появилось осмысленное выражение — к нему вернулся разум. Острые пальцы-сосульки потянулись к груди мага, чтобы навек заморозить его сердце.
— Если бы не я, ты бы, возможно, до сих пор торчал там и таращился на цветок папоротника!
— Ты поработил меня, — скрипнул освободившийся узник.
— Тебя поработил цветок, а благодаря мне ты оказался здесь и свободен, и…
— Не считай меня дураком, волшебник. Ты бы держал меня в рабстве до конца своих дней, а потом моим хозяином стал бы кто-то другой. Почему я не должен поглотить твое тепло прямо сейчас?
— Ты и сейчас стоял бы у цветка! Ты был бы там! Никакой свободы! Цветок папоротника цветет, пока его не сорвут! Он не увядает и не умирает на морозе! Ты бы и сейчас торчал там, таращась на него!
Рот-трещина духа бурана с треском исказился в подобии улыбки, внутри сверкали ледяные шипы.
— Что ж, возможно. Сейчас я тебя не убью, но помни, волшебник: зима близко! И если буран настигнет тебя в дороге, до весны из снега ты не вытаешь.
Дух обратился веретеном ледяного ветра и острых, как бритвенные лезвия, снежинок. Он вырвался наружу через пробел во внешней стене башни и вскоре уже бился об энергетический барьер, безуспешно пытаясь вырваться с кампуса Академии.
Покинув аудиторию, Тобиус поскорее нашел себе укромное место, чтобы заживить руку. Обморожение было серьезным, некроз тканей налицо, но маг быстро свел мертвечину и нарастил на пальце слой новой плоти и розовой кожи. Вдруг острая боль молниеносно кольнула сердце и отступила. Вместе с тем Тобиус ощутил себя сильнее — один из его двойников только что погиб, и заложенная в нем сила поровну распределилась между оставшимися копиями и оригиналом. Если бы страх не глодал душу, серый магистр подумал бы смело, что теперь счет равный, но вместо этого он подумал, что если вот так умрет он сам, то умрут и все остальные.
