— Что же ты медлишь? — спросила она надтреснутым голосом через долгие мгновения.
— Решаю — жить тебе или умереть.
— Еще сомневаешься?
— Я всегда сомневаюсь, когда берусь кого-то убивать.
— Ждешь мольбы? — слабо проговорила она, держась в сознании из последних сил. — Не жди, я слишком стара, чтобы цепляться за жизнь.
— Мне ни к чему твои мольбы.
— Я хотела убить тебя. С первого дня я поняла, что ты принесешь беду…
— И где ты теперь? Лежишь полумертвая в ожидании моего приговора. Чего стоили все твои козни, если в итоге я победил и даже стал сильнее?
— Волшебники юга, от вас одни беды, лживые предатели…
— Ну хватит!
— Тот, кто был перед тобой, отмеченный твоим же проклятием, принес лишь боль в мое сердце… Уста его источали патоку и дарили горячие поцелуи, а потом он сбежал, оставив меня в томлении и муке… ненавижу вас, драконьих ублюдков!
— Довольно уже! — Тобиуса передернуло от омерзения — было похоже, что старуха помутилась рассудком и потерялась где-то в закоулках своего разума, начав бредить. Да и на что мог позариться этот несчастный Финель Шкура?
— Семьдесят лет назад я бы раздавила тебя одним ногтем.
— Семьдесят лет назад я еще не жил.
— Бей уже!
— Великий Карл Картарузский
[53]
сказал, что милосердие — это дорогая привилегия, доступная не всякому победителю. Меня больше не прожигает желание убить тебя, и сегодня я достаточно богат, чтобы оставить тебя в покое.
— Какой глупец…
— Но как только ты попытаешься отомстить мне, мы завершим эту беседу именно так, как и должны были.
Тобиус огляделся и внутренне ужаснулся тем разрушениям, которые они с Орзой учинили, пока пытались уничтожить друг друга. От большинства построек Карденвига практически ничего не осталось, оленятни горели, благо какая-то воительница была достаточно смела, чтобы прокрасться мимо сражающихся и выпустить оленей. Сильно пострадал чертог конани, на его каменных стенах виднелось много черных следов и потеков расплавленного камня. Вдоволь насмотревшись на дело рук своих, маг вспомнил, что стоит нагишом посреди зарождающегося ненастья. Те массы горячего воздуха, которые он создал, превратившись в огненного гиганта, сцепились с холодным воздухом Оры, и в результате перепада давления вот-вот должна была разразиться буря.
— Я знаю, что вы здесь! Выходите! Старухе нужна помощь!
Несмотря на страх, орийки все же поднялись из своих укрытий.
— Отнесите ее в чертог и сгоните туда всех, кто есть в Карденвиге!
Сам волшебник первым последовал своим указаниям.
— Керубалес! Ты знаешь, где мои вещи?
— В покоях колдуньи. Она заперла все в большом сундуке.
— Отнеси меня!
Огромная ладонь поднялась из земли, и на ней, словно на корабле, волшебник устремился в здание. При этом часть его магической силы утекала, чтобы обеспечить существование Керубалеса в измерении Валемара.
В жилье Орзы Тобиус сунулся осторожно, боясь нарваться на волшебный капкан или приставленного сторожа. Сундук нашелся сразу — старый, массивный, сделанный из потемневшего за время дерева, с вырезанной на нем рунописью. Система замкнутых друг на друга защитных чар укрывала его мерцающей сетью, и распутывать ее у волшебника не было никакого желания. Он сплел заклинание Рвач — и вскоре уже доставал свои вещи. Отдельным словом Тобиус помянул Орзу, когда увидел свой посох: колдунья уменьшила его до размеров менторской указки, чтобы он поместился в хранилище.
— Ладно, обойдусь пока.
Соприкосновение с родным жезлом мгновенно придало истощенному волшебнику сил. Найдя свой пояс, Тобиус вытащил из поясного кармашка крошечный фиал с ярко-синей жидкостью, откупорил и залпом осушил его. Чистая магическая сила бушующим потоком потекла по телу, наполняя внутренние резервуары иор за иором.
— Давай ко мне на плечи, одеваться некогда!
Мимик, лежавший на дне сундука, прыгнул к хозяину и обнял его, превратившись в стальные доспехи. Тобиус достал из сумки свою книгу заклинаний, попутно вытряхнув оттуда сонного Лаухальганду, и ринулся наружу — возводить защитный барьер над Карденвигом, пока снежное ненастье не сбросило резиденцию конани в пропасть.
— А голова не треснет?
— Не треснет. — Тобиус показал Орзе свои пальцы, а затем с удовольствием сотворил на них длинные ледяные когти. — Заклинание Ледяные Когти успешно освоено. А вот с твоими фетишами все не так просто, ты ничего не скрываешь?
— Дикая магия. Я не виновата, что ты ее не понимаешь.
— А ты понимаешь? Пользуешься и цивилизованной магией, и дикой? Это ненормально.
— Сказал мальчишка, не проживший в мире и полувека! — осклабилась старуха.
— Нет-нет! Это совсем разные вещи! Это… основа основ! Принцип контроля магической силы против принципа отсутствия контроля! Нельзя пользоваться обоими принципами!
— Это тебе наставники сказали? — хмыкнула она. — Можно либо держать силу в стальной хватке, порабощая ее, либо не контролировать ее вообще, а лишь мягко направлять в надежде, что все получится? Это чушь! Настоящий маг может и контролировать, и отпускать! Цивилы, интуиты!
[54]
Пфе! Разорвали магию на части… увечные! Одни душат ее, другие обращаются как с живым существом! Глупцы!
— Южан ты не любишь.
— А за что вас любить?
— Ну, может, за то, что все мы такие замечательные?
— Дурак. — Орза натянула на себя все шерстяные одеяла и повернулась на другой бок, заставив старинную кровать как следует поскрипеть.
— Дурак дураку рознь, — хмыкнул волшебник.
Тобиус вернулся к своей книге заклинаний и продолжил вписывать в нее строчку за строчкой. Он уже больше трех недель только тем и занимался, что вытягивал из Белой Бабушки все, что только мог. Старуха неохотно делилась знаниями, но деваться ей было некуда — ведь после поражения она так и не оправилась. Белый драконий огонь повредил не только ее тело, но и нанес удар по ее способностям. Маги боятся драконов не потому, что они огромны и опасны, а потому что они неуязвимы для магии и их огонь испепеляет все, даже самые великие защитные чары. Драконы — естественные враги волшебников, а их белый огонь есть самое страшное оружие. Если Орза когда-нибудь и встанет на ноги, то прежних сил она уже не обретет. Не в ее возрасте.
Тобиус приказал устроить старуху в ее прежних покоях, на мягкой перине, под множеством теплых одеял. К ней приставили троих мужчин-служанок, которые днем и ночью следили за состоянием колдуньи. Сам волшебник делал лишь то, чего не могли они, — обновлял целебные заклинания и готовил мази. Разумеется, все магические принадлежности он приказал убрать от нее как можно дальше.
