Совершенно пустая дорога была изрыта сотнями пар ступней, копытами и тележными колеями, накладывавшимися одни на другие, по ней не так давно прошло множество людей и немало скотины. Тут и там наблюдались коровьи лепешки, конские каштаны, козьи шарики и прочие подобные удобрения.
Опираясь на посох, маг направился к хутору по узкой дорожке. Неполных два десятка домиков оказались совершенно пусты, и это не удивляло. Следы того, что люди покидали жилища в спешке, наблюдались повсюду. Можно было видеть множество валяющихся тут и там вещей, за которыми никто не стал возвращаться, когда они упали с воза или выскользнули из рук, попав в грязь. Старое «бабкино» платье, какие-то тряпки, треснутая посуда и расколотый горшочек с некими пахучими соленьями. Многие двери так и остались распахнутыми настежь, а пара створок даже валялась на земле. Оглядевшись, Тобиус прислушался к интуиции и вошел в темную прихожую одного из домов. Он прошелся по земляному полу, замер, а потом осторожно потянул на себя дверь крохотного чулана… и поймал древко вил, устремившихся ему в горло.
— Чтоб ты сдох, охала!
— Отпусти вилы, старая женщина, ты меня едва не убила.
Сухонькие старушечьи ручки, сжимавшие древко, разжались, и их хозяйка плюхнулась на коленки.
— Не губи! Ой, не губи, Господом-Кузнецом и Молотодержцем заклинаю! — заверещала она, пряча морщинистое лицо в ладонях.
— Я — маг Академии Ривена, а не мародер, я не убиваю людей… если они не пытаются убить меня. К тому же я проходил здесь около года назад и…
— Ой, не губи!
— Я — маг Академии, — спокойно повторил Тобиус. — Я иду на войну…
Слезы и причитания немедленно прекратились. Старуха с кряхтением поднялась и с кряхтением же поклонилась.
— Почтение, чар! — поприветствовала она и деловитой белкой ринулась по дому.
— Что здесь произошло? — спросил Тобиус, хотя и знал ответ.
— Ась? А! Чудовища пришли! — откликнулась старуха, рассматривая два разных платка. — Давеча ночью напали на Прокд и пожгли там усе! Так близко их ишшо не видали! Рвутся на восток, твари!
— Прокд? Это… город?
— Город! День пути на северо-запад, ага! Зарево стояло, скажу я вам, мое почтеньице! А народ-то сидел-сидел на своей земле, никто никуды не рвался, а потом святой отец сказал — мол, это знак! Пора уходить от беды!
— Умный святой отец, — пробормотал волшебник, следя за ее суетливыми метаниями.
— Свет на нем!
— Все ушли, а ты?
— Я?.. А у меня старый! Мало того что у няго о двух лет как ходули поотсыхали, так он ишшо и упрямый как осел! Вцепился в стол, полдня отодрать не могла! Солдат, его мать, чтоб ему пику в гузно!
— Солдат. Хм. — Волшебник не понимал часть ее речи, так как старуха сильно коверкала ривенский язык свойственным простолюдинам западных областей говором. Сам Тобиус лучше понимал речь жителей великих уделов Хавенри и Алданэ, из-за чего считал, что и сам происходит из тех мест.
Старуха нахватала разного скарба и деловито выбежала наружу. Она обогнула дом и вскоре появилась, сидя на телеге, груженной пожитками. Также на телеге сидел сухонький плешивый старик, обхвативший клеть с курами. Остановив телегу, старуха вновь вернулась в дом, видимо о чем-то вспомнив.
— Чар? — спросил старик печальным надтреснутым голосом. — По посоху вижу, что чар. Знатный посох. На копье похож.
— Да, — только и смог ответить Тобиус.
— Протыкал кого?
— Случалось.
— Ну молодец, чего ж. Куда ты?
— На фронт, — ответил Тобиус, не обращая внимания на фамильярность.
— О! — Морщины на лице, испещренном старческими пятнами, почти разгладились. — Это славно! Мархота! Мархота!
— Чаво?!
— Он идет воевать!
— Чаво?!
— Воевать идет! Воевать! Он… он… старая ты клуша! Он идет воевать!
— Знаю! Дурень он! Как и ты!
— Сама ты… дура! Не слушай ее, чар! Она темная совсем! Всю жизнь просидела на селе, ничего дальше того вон леска не видела! А я вот в Третьем Пламенном полмира повидал! Чай, и не веришь мне? А я вот…
— Верю. Я знаю человека, который тоже сражался в той кампании. Таких ветеранов, как вы, осталась маленькая горстка, но они все еще есть. Великие герои, ступавшие по раскаленным пескам и стяжавшие славу там, где лишь смерть и отчаяние. Я верю вам, почтенный.
Старик открыл было щербатый рот, но не смог ничего выдавить, у него сперло дыхание. Крошечная слезинка блеснула и затерялась среди морщин.
— Ах… это… — наконец смог говорить он. — Мне уж давно никто не верит! Пятьдесят лет уж минуло! Темные, такие темные! Мне было тридцать пять тогда, не мальчик, но крепкий был такой — ты что! Завербовался, получил ирен и пошел!
Старушка закинула в телегу еще какие-то тряпки и на этот раз уверенно, хоть и с трудом, забралась сама.
— Стой, старая!
— Ну чаво ишшо-то!
Старик полез в мешки с вещами.
— Где же оно? Где же… старая, где мои ордена?!
— В красном цветастом платке завернутые!
— Чтоб тебе… а, вот! Сейчас я тебе кое-чего дам, чар, раз уж ты не сжал мошну в кулак и не спрятался, как другие ваши бородатые любители халатьев!
— Бородатые любители… халатов?
— Вот он! Держи, воин!
— Почтенный, по законам Ривена ношение чужой награды карается повешением.
— Если это ривенский орден, — хмыкнул старик. — А эта штука — талисман! Я прошел с ним половину похода и, думается, потому только жив остался, что с этой штукой не расставался! В ней охранная магия!
Серый магистр с сомнением отнесся к познаниям простого смертного человека в области Искусства, но, взглянув на дар, несколько опешил. То явно была не ривенская награда, более того — она была даже не вестеррайхской. На широкой потрепанной ленте висел массивный медальон в виде стилизованной драконьей головы, украшенной мелкими рубинами и золотой рунописью.
— Это произошло под Сар-Адденом, как сейчас помню!.. Или под Ибен-Халлифасом! Сардацаров на защите города была целая тьмища! Битва стала складываться не на наш лад, генералы приказали отводить войска для перегруппировки, но наш маг-связной погиб в бою, ядро снесло ему голову, и мы приказа не получили. Перед битвой нам поручили охранять гномскую батарею с самими лучшими пушками, намного лучше тех, что имелись в распоряжении вестеррайхской армии, так что гномы к ним никого не допускали, одолжили на время войны за большой золотой и только со своими пушкарями. Наемники. Так вот они окопались как следует на позиции и палили, палили, палили! А мы при них стояли ротой охранения! Во-о-от! Приказ до нас не дошел, армия отступила, а мы и ни сном ни духом! Некроманты бросили на нас своих хрипящих мертвецов, мы — знай себе стой да руби! Стрелы их не брали, копья да пики — тоже! Слава Господу-Кузнецу и алебарде! Мы выстояли! Хотя скажу тебе безо всякого стыда, что я потом полгода ночами едва ли не мочился от кошмаров, столько там этих смердяков ходячих было! Когда наши отобрали позиции обратно и подошло подкрепление, ото всей роты осталось двенадцать человек, да и я средь них. Решено было нас отвести в тыл и переформировать, но прежде к нам целой делегацией подвалили гномы. Один что-то говорил на их языке, зычно так, громко!
