Алекс удивленно приподняла брови.
— Бакстер Барнетт? Ничего себе. Ксавье Гарретт держал вас в курсе всех наших дел.
— Неужели появление звезды Голливуда в ролях молодых людей могло разрушить величественное здание Федерации? Абсурд. — Стоун презрительно махнул рукой. — Еще одна попытка показать, что они все держат под контролем. А вы сами — неужели вам не стыдно за себя? Во что вы превратились? Принять жизненный уклад варваров? Как низко может пасть вампир, агент Бишоп?
— Некоторые люди лучше, чем другие, — сказала она.
— Вы думаете о Соломоне, — заметил он, внимательно наблюдая за лицом Алекс. — Вижу, что между вами возникла особая связь. Речь не идет о простом сотрудничестве.
Она пожала плечами.
— Мы его просто использовали.
— Вы слишком привыкли иметь дело с рядовыми вампирами. Я же могу заглянуть глубже и в ваших глазах читаю, что вы испытываете сильные чувства к этому человеку. — Он сделал паузу. — АлексБишоп. Сокращение от Александра, насколько я понимаю? Вы не против, если я буду называть вас Александра?
Она опустила глаза. Прошло много лет с тех пор, как она носила это имя.
— Вы думаете о былом, — сказал он. — Сколько лет уже прошло?
— Чуть больше столетия, — сказала она после небольшой заминки. — Сто тринадцать лет, если вам так хочется знать.
— О, так вы еще дитя. Неоперившийся птенец. Однако вы стали одной из нас задолго до наступления темного правления Федерации. Вы должны хорошо помнить прежние времена, до того, как грязное сборище бандитов положило начало эре тирании. — Стоун откинулся на спинку стула и сделал глоток из бокала. Мерцающее пламя камина озаряло его красивые черты, в глазах загорелся особый свет. — Обмануть солнце, принять ночь. Жизнь в те времена была полна опасностей и свободы. Охотиться и питаться, как истинный вампир, чтить наше священное прошлое и культуру, которая достигла своих вершин, когда человечество ползало в пыли и гукало, как обезьяны. Интересно, как далеко они способны продвинуться? — Стоун улыбнулся. — Они называют нас Неупокоенными, но это и есть самое достойное существование из всех возможных. — А это… — Тут в его глазах вспыхнула ярость, он схватил флакон с солазалом и швырнул его в огонь. — Ответ ваших рабовладельцев на тысячелетия священных традиций.
— Я никогда не была рабыней, — сказала Алекс.
— И это не вызывает сомнений. Однако меня поражает, что вы с вашим интеллектом поддались их бесстыдной пропаганде. Даже современные диктаторские режимы людей — несмотря на внешнюю примитивность — используют более изощренные методы. Они тратят немало сил, чтобы представить свои, так называемые демократические, методы правления как нечто честное и равноправное. А ваши правители, напротив, даже не пытаются скрыть свою развращенность.
— Я вижу, вы хорошо изучили человеческие диктатуры, — ответила Алекс. — Если я не ошибаюсь, эту тряпку мне принес политик Джереми Лонсдейл?
Стоун рассмеялся.
— Сейчас его карьера развивается в другом направлении. К сожалению, его предшественник покинул наш мир по вине вашего друга Соломона. Ваша наблюдательность и умение хранить верность вызывают у меня восхищение, Александра. У меня ведь тоже есть Хозяин, которому я служу. — Алекс не сумела скрыть удивления, и он улыбнулся. — Конечно, вы этого не знали.
— Я считала, что вы лидер восстания против Федерации.
— Я всего лишь генерал. Я исполняю приказы тех, кого считаю высшими существами.
Алекс недоуменно нахмурила брови.
— Я не понимаю.
— Речь идет об основоположниках нашей расы. Чистейшая кровь, самая древняя и священная линия. Сверхвампиры.
Алекс была ошеломлена и долго смотрела Стоуну в глаза, прежде чем поверила, что он говорит серьезно.
— Сверхраса — это древняя история. Часть легенды, не так ли?
— Как и Крест Ардайка. Не следует путать легенду с мифом.
— Они существуют? В наши дни?
— Да, они до сих пор существуют, — ответил Стоун. — По сравнению с ними — я — мы — ничто. И я горжусь, что служу им и помогаю осуществить их давние планы на будущее нашей планеты.
— Уничтожение Федерации — лишь начало, — сообразила Алекс.
— Самый первый шаг, но впереди их будет еще очень много. Впрочем, часто оказывается, что первый шаг оказывается самым важным. Когда вампиры освободятся от оков, они снова почувствуют вкус свободы. Совсем немного по сравнению с истинной свободой, которой мы все будем наслаждаться, когда планы Хозяев принесут свои плоды.
— О чем вы говорите? Вампиры возьмут власть над всей планетой? — Алекс едва не рассмеялась.
Стоун серьезно кивнул.
— Вторжение, порабощение, полный контроль. Речь идет именно об этом.
— И людей будут убивать без разбора?
— Не больше, чем они сами убивают друг друга. Взгляните на то, что эта паразитическая раса сотворила с родной планетой всего за несколько мгновений своей так называемой цивилизации. Скажите мне, Александра, какие еще создания Бога столь осознанно и безудержно разрушают собственное место обитания — еще немного, и они уничтожат все.
— И выговорите о Боге?
— В конце концов, я вампир, склонный к философским радостям.
— А еще эколог.
Стоун доброжелательно рассмеялся.
— Я хочу лишь лучшего, Александра. Люди недостойны управлять нашей планетой. Они потеряли свой рай. Да, произойдет отбраковка. Некоторых мы убьем, других обратим в полном соответствии с нашими древними традициями. Остальных будем разводить, как скот. — Он улыбнулся. — Вижу, вы шокированы. Откуда такая робость? Вы вампир. Вам следует гордиться собой. Наслаждайтесь своей сущностью в полной мере.
Алекс заерзала на своем стуле.
— Вы не прикоснулись к угощению.
— Со мной все в порядке, спасибо.
— Выпейте. Вы же этого желаете.
Она протянула руку к бокалу, но тут же ее опустила.
— Вот видите? Вы не можете отрицать свою сущность.
— А где находятся Сверхвампиры?
— Боюсь, это я не могу вам открыть. Если только, — Стоун крутанул свой бокал, — а именно такова цель нашей сегодняшней встречи, я не сумею убедить вас работать на меня.
— Вы шутите?
— Ни в малейшей степени. Очень скоро я избавлюсь от ваших коллег из Федерации. Они мне не нужны. А вы продемонстрировали такие таланты, что нет никакого смысла вас убивать.
— Пожалуй, это самая изящная угроза, которую мне доводилось слышать.
— Надеюсь, вы тщательно обдумаете мое предложение. Будет крайне огорчительно, я бы даже сказал, преступно заставить вас разделить судьбу ваших достойных презрения коллег из Федерации. Я буду безутешен.
