Цикра сидит на своём месте, как сидел вчера, когда я убил его. Он даже не оборачивается, когда я вхожу.
– Это не твоя провинция, Риггер, – говорит Цикра.
Я сажусь рядом.
– Да. Не моя.
– Мне казалось, что ты научился быть другим. Видимо, я ошибался.
– Ты ошибался.
Он молчит, затем продолжает.
– Но будущего не изменить. Завтра с тобой будет говорить Император. За малейшее неуважение к Императору ты отправишься в каземат навсегда. На веки вечные. Без еды и воды.
– Я знаю.
– Тогда слушай и смотри
Далее наш диалог ничем не отличается от обычного диалога во время занятия. Цикра показывает мне книгу, в которой начерчена схема императорской приёмной. Трон императора очень велик, он занимает половину комнаты.
– Император принимает слуг лёжа, в то время как они должны стоять перед ним.
– Я – не слуга.
– Ты – не слуга, но ты – слуга Императора, не путай эти понятия.
На полу комнаты обозначена черта, за которую нельзя заступать. Заступивший за черту получает несколько арбалетных болтов из бойниц-ловушек в стенах.
– Будь то сам император Фаолана, – говорит Цикра, – он всё равно будет убит. Никто и никогда не заступает за эту черту без личного приказа Императора.
– Ты должен стоять ровно, прямо, – говорит Цикра. – Встань.
Я встаю.
– Руки – вдоль тела, прижаты. Когда тебе позволят снять повязку, ты должен смотреть только на Императора, глазами не рыскать.
– Цикра, – перебиваю я. – А ты когда-нибудь бывал на аудиенции у Императора?
Почему-то он смущается от этого вопроса.
– Да, бывал. Несколько раз. Это было связано с вопросами обучения.
– Нашего обучения?
– И вашего тоже.
Он продолжает.
– Если Император говорит, ты молчишь. Если спрашивает – отвечаешь. Не начинай говорить первым, ни при каких условиях. Если Император попросит тебя сделать сальто в воздухе, молча делай, потому что Император не говорит впустую: значит, это для чего-то ему нужно.
Всё понятно. Цикра излагает прописные истины.
– И ещё, Риггер. Запомни, если тебе захочется убить императора, напасть на него, а ты можешь, я знаю, то лучше удержись. Потому что оскорбление – это каземат. А покушение – это не просто каземат.
Цикра встаёт.
– Я покажу тебе, что такое покушение.
* * *
Мы спускаемся вниз долго, очень долго. Сначала лестницы деревянные. Потом они становятся каменными. Мы идём какими-то загадочными переходами, горят факелы, давит толща земли над головой. Коридоры не пустынны: туда и сюда снуют люди, как и в надземной части дворца. Только люди другого свойства. Они гораздо беднее и проще одеты, но гораздо лучше вооружены.
– Город построен на пещерах. Подземными путями из дворца можно попасть в любую часть города.
Первые несколько подземных этажей предназначены для жизни. Далее идут технические этажи: тут кипит работа.
– Тут расположены многочисленные мастерские. И немалое количество служебных помещений.
Мне начинает казаться, что под землёй жизнь кипит гораздо бурнее, нежели над землёй.
– Почему я никогда здесь не был? – спрашиваю я.
– Ну, пару раз ты пытался, не правда ли?
И в самом деле, несколько раз за время своего пребывания при дворе я хотел пройти через охраняемые двери. Каждый раз меня убивали.
Кроме того, входов в подземелья из самого дворца не слишком много. Все они тщательно охраняются ввиду опасности нападения из-под земли.
– На самом деле, дорога в каземат гораздо короче. Просто я повёл тебя длинным путём, чтобы продемонстрировать жизнь подземелья.
Передо мной – широкая пещера. Мы попадаем в неё из бокового проулка. Центрального прохода нет. Там, где по законам жанра должна находиться дверь, расположен лифт. Через стальную сеть я вижу нескольких стражников. Вообще, под землёй много стражи, просто она не слишком заметна.
– Как он приводится в действие?
– Конный привод, сверху, – говорит Цикра.
Человек, выходящий из лифта, попадает в пещеру, минует её и оказывается перед воротами, врезанными в толщу скалы. Над дверью – надпись на неизвестном мне языке.
– Что там написано?
– Здесь заканчивается бессмертие.
Вырезанным буквам очень много лет.
Место, где заканчивается бессмертие. Меня пробирает дрожь. Кстати, в пещере холодно.
У ворот – четверо стражей, двое – над ними, смотрят через щели-бойницы.
Цикра достаёт какой-то амулет, поднимает над головой. В воротах открывается калитка, мы проходим: сначала я, затем он.
Мы идём по коридорам, полным стражи.
– Это и есть каземат?
– Да. У него несколько уровней. На этом сидят краткосрочники, до десяти лет.
– А где камеры?
– За стенами.
– А двери?
– Неужели ты думаешь, этим камерам нужны двери? Они замурованы. Когда выходит их срок, кладка разбивается.
Точно иллюстрация к его словам, передо мной разворачивается следующая картина. Три человека кирками разбивают стену в одном из коридоров. За ними следят стражники. Мы тоже приостанавливаемся. Наконец, в стене образуется пролом. Два стражника заходят внутрь и выволакивают оттуда человека. Он грязен, он оброс волосами, он худ, но вполне жив и здоров.
– Не более полугода, – говорит Цикра. – Оклемается за пару дней на свету. Сидящие более пяти лет потом несколько лет приходят в себя. И поверь мне, никогда больше не повторяют своих преступлений.
Мы проходим мимо освобождаемого.
Ещё несколько переходов, и я начинаю слышать крики.
Крики становятся громче с каждой минутой. Это крики нечеловеческие, страшные. Мы проходим через комнату, в которой люди висят на стенах, один поверх другого, прикованные цепями и кандалами.
– Для экономии места и в качестве более жестокого наказания, чем темнота, – комментирует Цикра.
– Каких размеров камеры?
– Разные. Есть такие, где можно только стоять. То есть полметра в ширину, полметра в длину и два метра в высоту. Есть – обыкновенные.
Да, думаю я. Каземат у Жирного – десяток зарешёченных ячеек-комнат три на три метра – рядом не лежит с этим монстром.
Крики становятся громче. Я обнаруживаю, что висящие на стенах тоже кричат и стонут, но чуть тише и не постоянно.
– Вот что такое покушение, – говорит Цикра.
