Выбравшись из воды, я вновь подошла к зеркалу — от вчерашней замарашки и следа не осталось. Кожа белая и чистая, синяков под глазами почти нет, волосы блестят, и даже румянец проступил. Единственное, что сильно портит образ, — круглые ожоги на шее. Надеюсь, у Люсси есть шарфик, чтобы прикрыть эту деталь?
Улыбнувшись отражению, я вновь вернулась к панели — выключила подогрев и повернула рычажок, которым фильтрация воды включается. К утру никаких доказательств моего пребывания в ванной комнате не останется, и это прекрасно.
Двигаться стало значительно легче, и это тоже очень радовало. На цыпочках подошла к двери, щелчком пальцев погасила светильники и скользнула в спальню. Пришлось постоять с пару минут, привыкая к темноте.
Стрелки часов подсказали, что нежилась в ванной не так уж долго. Времени ещё много, даже пара часов на сон имеется.
Я с сомнением посмотрела на расстеленную кровать… Когда в последний раз чувствовала атлас простыней? Мм-м… тут даже не семь, все девять лет. А в гостиницах на окраине атласных простыней точно не водится…
Да, я не сдержалась. Я подошла, застыла на миг и кошкой скользнула под одеяло. Тут же перевернулась на живот. Ощущения! О, Леди Судьба, как это невероятно — чувствовать!
Простыни ещё хранили запах Дантоса, и этот запах ощущался очень ярко. Я опять не выдержала — зарылась носом в подушку и закрыла глаза.
«Прощай, блондинчик, — прошептала беззвучно. — Прощай…»
Нет, я не люблю сны, но этот был приятным… Мне снился запах Дантоса, перемешанный с дымом костра. Ещё прикосновения к обнаженной спине, плечам, волосам. Это было так сладко, что хотелось мурлыкать. Собственно, я и замурлыкала в какой-то момент.
Потом перевернулась на спину, обвила шею невидимого мне мужчины руками, заставив того приблизиться, и уткнулась носом в растрёпанные длинные волосы. Тот факт, что одеяло сползло и я прижимаюсь обнаженной грудью к шелку его рубашки, ничуть не смутил. Мне было хорошо. Очень хорошо.
Опять прикосновение к волосам и горячее дыханье на моей щеке. Нехотя разжимаю руки, чтобы откинуться на подушки и запрокинуть голову. Он читает мои желания словно книгу — шероховатые пальцы касаются подбородка, скользят вниз, чтобы обвести ключицы и замереть у шейной впадины. Потом подбородка касаются губы.
Это невероятно! После семи лет в броне драконьей шкуры ощущения настолько яркие, настолько острые, что я не могу сдержать рвущийся из груди стон. А когда он начинает покрывать поцелуями шею — выгибаюсь, не в силах совладать со своим телом.
По коже прокатывается волна жара, за ней — волна холода. Кажется, я схожу с ума.
Впрочем, нет, не кажется. Я определённо схожу с ума! И мне нравится это сумасшествие. Я хочу ещё.
Хочу почувствовать тепло человеческого тела, хочу ощутить биение сердца, хочу услышать ответный стон. И поцелуев хочу. Очень!
Но поцелуев больше нет, мне вновь снятся прикосновения. Грубоватые мужские пальцы глядят шею, осторожно и медленно. Они чуть подрагивают, словно этот незримый мужчина не верит в то, что происходит.
Эта мысль вызывает улыбку. А следом вспышкой молнии приходит осознание — это не сон. Я распахиваю глаза и замираю. Нет, я тоже в происходящее не верю! Он не может быть здесь! Он же на охоте!
Зашторить окна никто не потрудился — слугам не до этого было, мне тем более. В лунном свете, которым наполнена спальня, лицо Дантоса кажется чересчур бледным. Его взгляд блуждает по моей шее, и я точно знаю, что привлекло внимание герцога Кернского… Он разглядывает шрамы. Увы, эти отметки слишком красноречивы, отпираться бессмысленно.
Дантос нервно сглатывает, взгляд скользит вверх и замирает на моих губах. Кажется, ничего не происходит, но… я схожу с ума окончательно.
Не могу! Я безумно соскучилась по простому человеческому теплу. Я хочу прижаться к Дантосу, узнать вкус его губ. Я хочу. Его. Всего. Сейчас!
Я приподнимаюсь, чтобы вновь обвить его шею руками, но вместо этого оказываюсь в крепких объятиях. Ладони упираются в широкую мужскую грудь. Опять дыхание на моей щеке и поцелуй в губы — такой желанный, но такой осторожный…
Мир перестаёт существовать. Но мне плевать на мир. Мне плевать на все запреты и правила. Я хочу его, Дантоса. И точно знаю — герцог Кернский противиться не станет.
Я проснулась первой. Осторожно вывернулась из кольца его рук, соскользнула с постели и, стараясь не шуметь, отправилась в ванную. Ноги, несмотря на продолжительный отдых, ощутимо дрожали, губы горели. Эта слабость и этот жар были приятными, и бессознательная улыбка — лучшее тому подтверждение.
Кожа не просто хранила запах Дантоса, она им пропиталась. Это было… нет, не странно, а как-то очень естественно и даже правильно, но… это всё-таки лишнее.
Я дождалась, когда прогреется вода, и осторожно спустилась по ступенькам. Сегодня ощущения, которые дарили струи воды в массажной зоне, были не такими яркими, как вчера.
Мыло, шампунь, пушистое полотенце… Бальзам для тела, который случайно обнаружился в шкафчике с банными принадлежностями… Гребень и попытка вспомнить, каково это — жить с гривой до бёдер…
Я не торопилась.
Нет, я не боялась выйти и взглянуть в глаза герцогу Кернскому. Я ничего не боялась. Просто пыталась решить, как быть дальше.
Жаль, в голове царила невероятная пустота. Вернее, мне думалось лишь о том, как ладони Дантоса скользят по моему телу, как его губы касаются моих, как он преодолевает призрачный барьер, чтобы… Ох, я солгу, если скажу, что мне понравилось.
Да, солгу. Потому что слово «понравилось» не подходит. Это было не просто хорошо — волшебно. Совсем не так, как с Ластом.
Видимо, слишком долгое воздержание сказалось, ну и пребывание в драконьей шкуре, которое обострило ощущения…
В любом случае, думать о чём-то кроме близости с Дантосом не получалось, а сидеть в ванной до скончания веков не хотелось совершенно, поэтому я завернулась в полотенце и вышла в спальню.
Комната тонула в золоте утреннего солнца, а герцог Кернский, вопреки моим надеждам, не спал. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок.
Услышав стук двери, повернулся. На красивом аристократичном лице не отражалось ничего. То есть вообще ничего. Кроме полного, абсолютного спокойствия.
А ещё он молчал! И за это я была особенно благодарна, хотя прекрасно понимала, что молчание продлится недолго.
Я не рисовалась, не красовалась, не кокетничала. Просто приблизилась, обошла кровать, сбросила полотенце — влажное оно, увы — и скользнула под одеяло. И тут же очутилась в плену… Блондин навис сверху, одарил долгим пристальным взглядом и потянулся к губам.
Я не возражала.
Поцелуй мало напоминал те, что будоражили моё сердце до самого рассвета, он был как будто целомудренней. Но это ничего не изменило — я вспыхнула в один миг.
