– Крепость – старье. Но нас переживет, – вмешалась в разговор Лавиани, подходя к ним. – Поблизости вход я не нашла, а до сторожевой башни не добралась, раз уж мне велели быть на виду. Но что-то меня и не тянет искать там убежище. Скованный знает что прячется во мраке.
– Нам надо переждать… пережить ночь. В скалах есть расселины, сверху нас будет не видно. И необходимо разжечь огонь. – Указывающая пошла прочь от берега.
– Если здесь кто-то есть, они могут почуять дым, – заметил Тэо.
– Дыма не будет, но пламя мне нужно, – настойчиво повторила Шерон. – Чтобы я могла знать, если нечто окажется рядом.
Возле скал был сухой песок и почти не гулял холодный ветер. Тэо начал собирать сосновые ветки, но Шерон его остановила.
– Это ни к чему.
Она вытащила из сумки два маленьких плоских камешка стального цвета, стукнула ими друг о друга, бросила на землю, произнесла наговор, да так быстро, что даже ухо Лавиани не разобрало слов. В следующую секунду сойка вздрогнула, а акробат отшатнулся назад, прикрыв глаза рукой, таким ярким было пламя.
– Шаутты вам в горло! – буркнула Лавиани, злясь на себя за секундный испуг. – И после всего этого еще кто-то смеет говорить, что Тион уничтожил волшебство.
– Грейтесь, – улыбнулась Шерон. – А мне надо еще кое-что сделать.
Тэо не следовало просить дважды. Он протянул руки к белому ревущему огню, от которого шел сильный жар, пробормотав:
– Что еще надо для счастья…
Лавиани для счастья надо было, чтобы Шрев навсегда забыл о ее существовании. Он смотрела, как указывающая стальным стилосом рисует на песке странные знаки, окружая их стоянку.
– Полагаешь, это поможет?
– Надеюсь, да. – Она не поднимала глаз от рисунка на земле и не прерывала работу. – Заблудившихся точно остановит.
– А других? – Тэо снял мокрые ботинки, вытянул ноги к огню.
– Нет. Пожалуйста, не отвлекайте меня. Я не хочу допустить ошибку. Надо успеть закончить с этим до наступления ночи.
Небо почти погасло, и светлая бело-желтая полоса, след от уже исчезнувшего солнца, осталась лишь у горизонта. Тени расползлись, встали на дыбы, распахнули крылья, обратились в ночь. Еще несколько минут, и закатная полоса сжалась в тонкую нитку, а затем и вовсе пропала.
Шерон вернулась в круг огня, села на теплый песок, блаженно потянулась, чувствуя, как ноет поясница. Акробат развязал вещмешок, доставая продукты, которые им дали на ферме, и девушка почувствовала, как голодна.
– Ты согрелся?
– Да, спасибо. Ты разожгла странный костер.
Она улыбнулась и сунула руку прямо в огонь:
– Он греет, но людей не обжигает. Очень удобно в походах.
Лавиани потянулась, чтобы удостовериться в ее словах, но тут пламя мигнуло и начало наливаться алым, точно кровь, цветом. Указывающая, мгновенно оказавшись рядом, крепко вцепилась ей в запястье, отдергивая назад. Заставляя алое вновь стать белым.
– Что за шутки?!! – У сойки не получилось сдержать гнев.
– Спасаю тебя.
– Ты же сказала…
– Не могу поручиться, как на тебе отзовется такой огонь. Теперь я знаю, кто ты, Лавиани.
Та прищурилась, чувствуя, что Тэо весь обратился во внимание.
– И кто же я, по-твоему, девочка?
– Таувин.
Смех ее был как стук полых костей друг об друга.
– Ты ошибаешься. Я не таувин. Великих воинов, блюстителей света, нет со времен Войны Гнева и случившегося за ней Катаклизма. Паладинов перебили. Скованный – ту их часть, которая сражалась на стороне Тиона, и Тион – ту, которая встала на сторону Скованного.
– Выходит, ты все же знаешь некоторые из легенд.
– Лишь эту.
– Помнишь стишок из детства?
Четыре цвета есть у огня.
Желтый для всех людей и тебя.
Синий асторэ, шауттам и тьме,
Белый у смерти – мертвецов пастухе.
И лишь алее эйвов очей
Огонь таувинов, свет их мечей.
– Никогда не слышала, – пожала та плечами. – Глупые детские стишки. Их напридумывали, похоже, без счета.
– Я наблюдала за тобой. – Девушка с благодарностью кивнула, когда Тэо протянул ей мясо и хлеб. – Ты мало ешь. Точнее, почти не нуждаешься в пище. Как таувины. Они считали, что еда ослабляет способности и магию. Поэтому питались только тогда, когда знали, что нет угрозы или не надо сражаться. Единственное, что им не мешало сохранять силы – куриные яйца. Позавчера ты выпила дюжину.
– Быть может, я их просто люблю, – улыбнулась Лавиани.
– Быть может. Говорят, таувины вообще не чувствовали вкус еды. Как у тебя с этим?
– Сейчас достану зеркальный доспех и свой верный меч и посоветуюсь с ними, стоит ли делиться с тобой такими тайнами.
Девушку не смутила язвительность собеседницы, и она продолжила, даже не сбившись:
– Также таувины мало спали. Им, как и тебе, практически не требовался сон.
– Старость приводит к бессоннице. Вот поживешь с мое, узнаешь, что это такое.
– Ты быстра и вынослива. Для своего возраста особенно.
– Хорошая кровь. У меня все предки были такими, – невозмутимо произнесла сойка.
– Ты прекрасно видишь в темноте. Как я, а может быть, даже и лучше.
– Ну, это, конечно, делает меня рыцарем света.
– Твои познания в лечении. – Девушка приводила все новые факты. – Я замечала, как ты быстро определяешь его состояние и как ловко избавляешь от боли. Те травы, что ты собирала по пути. Таувины обладали уникальными знаниями и могли вылечить раны, от которых в наше время не спасут даже лучшие доктора герцога.
– Может, дураки, сражавшиеся когда-то с шауттами, и владели чем-то подобным, но это исчезло вместе с ними. Тут я, пожалуй, даже немного пожалею о подобной потере. Затягивать раны взглядом, дарить прикосновением бодрость, и прочие чудеса – я бы от такого не отказалась.
– Если сложить все сказанное, то получается интересная картина.
– Но ничего не доказывающая, – скучным голосом возразила ей Лавиани.
– Возможно. Если бы не сегодняшний костер.
– Да дался тебе этот дурацкий огонь, девочка! – поморщилась та.
– Пламя не врет. Его нельзя обмануть. Ты ведь родилась здесь и должна знать.
– Когда оно горит синим – жди беды, – кивнула сойка, не собираясь спорить с очевидными фактами. – Но белое и алое… сегодня я их увидела впервые.
Тэо прислушивался к их негромкому разговору, неспешно ужиная, и даже забыл на несколько минут о том, где они находятся.
– Кстати, я тоже никогда такого не встречал. И стишок не слышал. Можешь рассказать подробнее, в чем тут соль? Я знаю, что пламя горит синим, если рядом заблудившиеся, шаутты или асторэ. Но белый цвет? О ком говорится в этой строчке?
