Только что двинувшаяся вперед процессия вновь встала. Лязганье оружия показало, что теперь повод для задержки оказался серьезным. До леса оставалось не более одной стадии. От ближнего глянцевого ствола гевеи отделилась невысокая фигурка, неспешно протрусила несколько десятков шагов и замерла неподвижно, преградив дорогу дозору. Невысокий толстенький человечек стоял на каменистой тропе, вальяжно уперши одну руку в свой плотный бок, а второй сжимал воткнутый в твердый дерн скимитар.
[16]
И не собирался уходить с пути стражников. Два тяжелых мирмиллона
[17]
с гребнями на закрытых шлемах немедленно вышли вперед, занимая боевую позицию. Грохнули о землю массивные щиты. Велиты
[18]
с дротиками также нацелили свое оружие на незнакомца. Тот и бровью не повел, а наоборот — растянул свои губы мясного цвета в приветственной улыбке. Игроки обошли дозор, грозно ощетинившийся оружием, и приблизились к новой неожиданной помехе.
— Какой-то булочник, — бросил вполголоса первый Игрок товарищу. — Ауры не чувствую. Похоже — обычный моб.
— Точно пекарь, — подтвердил второй. — До чего же забавный.
Незнакомец и впрямь своими габаритами и красным цветом лица напоминал пышку. Сливовый нос, щеки с прожилками вен, походящие на виноградный лист, явно свидетельствовали о неумеренном поклонении человека Бахусу. Толстяк важно и церемонно поздоровался с патрулем, отсалютовав левой рукой. Второй Игрок, с трудом сохраняя серьезность, вскинул ладонь в ответном официальном приветствии.
— Незнакомец! Ты имел наглость заступить путь слугам Стратора. Уйди в сторону и останешься цел. Перед тобой дозор Школы Калигулы.
Булочник весело рассмеялся:
— Вот уж не ожидал встретить здесь шелудивых собак этого мерзавца Стратора. Ладно, я не кровожаден. Не люблю попусту проливать кровь. Тем более кровь граждан. Отдайте мне Сивиллу, и я отпущу вас и ваших людей на все четыре стороны.
При упоминании своего имени ведьма резко вскинула голову и пристально посмотрела на говорившего. Ее глаза блеснули из-под насупленных бровей и вновь погасли.
— Ты! Осмелившийся при нас оскорбить Высшего Консула! Владеешь ли ты своим оружием или придется прирезать тебя как свинью? — вскинулся первый Игрок.
— До некоторой степени, — скромно ответил булочник.
— Тогда защищайся со всем умением! Ибо, клянусь богами, речь идет о твоей жизни! — рявкнул Игрок и скомандовал: — Третья форма атаки!
В ту же секунду ретиарий метнул свою сеть, а велиты — дротики. Толстячок с похвальной для его комплекции прытью переместился вбок с линии атаки. Он сделал всего шаг, но этого оказалось достаточно для того, чтобы дротики и сеть прошли мимо. Незнакомец фыркнул и жалобно произнес:
— Ну вот, в мире совсем не осталось чести. За нанесенное Консулу оскорбление Игроки посылают умирать рабов, а сами равнодушно взирают на это. Видимо, гиена Стратор другого и не стоит.
Второй Игрок остановил повелительным жестом мирмиллонов, уже начавших обходить толстяка с флангов.
— Кто ты, претендующий на поединок с нами? Мы не чувствуем твоей ауры.
— Это потому, что вы — неучи. Невежды, выбирающие кувшин вина для обучения науке, а Каменную Кожу — для восприятия мира. Я — такой же Игрок, как и вы. Но если путь к вашим потрохам лежит через животы ваших рабов, что же — так тому и быть.
— Стой. Ты получишь поединок, наглец. А потом — троекратную порку розгами за дерзость!
— За эти слова ты умрешь, но не сразу. — Незнакомец азартно повел в воздухе легким лезвием скимитара.
Мечи скрестились. Оба Игрока напали на толстяка с разных сторон. Они не были новичками, действовали решительно и согласованно. Их движения говорили об опыте и боевой выучке. Булочник отразил выпад первого противника и тут же затейливым вольтом выбил оружие из руки второго. Скимитар описал плавный полукруг и вспорол нападавшему бедро. Тот отшатнулся и, хромая, бросился за своим мечом. Когда, добежав до него, поднял клинок, его товарищ уже неподвижно лежал на земле, орошая сухую почву соком своих артерий. Толстяк вразвалочку направился к раненому Игроку. Тот, связал вдруг все воедино и опустил меч.
— Отдаю себя в твои руки. Прошу снисхождения.
Булочник вздохнул и отрицательно покачал головой:
— Я не могу принять этого. Солнце не успеет зайти, а Стратор уже пустит по моему следу других своих ищеек. Смирись. — Он поднял вверх скимитар. — Ты возродишься человеком.
В лучах солнца блеснуло синее лезвие, и голова Игрока покатилась по склону к деревьям. Толстяк повернулся к онемевшей страже.
— Мне не нужны ваши жизни. Мне нужна старуха. Поклянитесь Юпитером, что не переступите за ворота Баркида до вечерней стражи, и можете уходить. В отличие от этих недоносков, вы всегда умираете последней смертью. Поэтому умейте ценить то, чем владеете. Я повелеваю вам оставить нас.
Когда последний воин скрылся за темно-зеленой завесой леса, ведьма, бессильно сидевшая на земле, промолвила:
— Ты меня нашел, Кезон. Но что ты будешь делать теперь? Я даже под пыткой не скажу тебе больше, чем знаю. А все, что я знаю, я рассказала тебе еще при первой нашей встрече.
— Понимаю, Сивилла. Но, может быть, я что-то упустил? Попробуем вместе это отыскать. Или, клянусь Децимой, ты пожалеешь о том, что не пошла с ними. Ужасно принять такую смерть — быть закопанной в землю заживо. Но я могу припомнить несколько не менее увлекательных игр для закрытых помещений.
Вечер уже опустил прохладное покрывало над островом. Догорал костер, а вино из фляжек догорало в собеседниках. Подняв небольшую пыльную бурю, на лесную поляну опустилось огромное тело Суллы.
— Владыка, я проследил за ними. Вам не стоит волноваться. Они имели совет на окраине Баркида, после чего повернули в направлении севера. И совсем не стали заходить в город.
— Ха-ха. — Сивилла рассмеялась каркающим смехом. — Гладиаторы решили сделаться пиратами. В северных лесах стало столько дезертиров, что Стратору скоро придется послать туда манипул Помпилия. Преторианцев. Жестокосердие его солдат не знает границ. Ужас ползет впереди их строя… И даже лесные звери и порожденные злыми богами твари разбегаются от их тяжелой поступи…
— Хорошие новости, Сулла. — Кезон салютовал куском овсяной лепешки. — Ты можешь быть свободен до рассвета. Потом снова найди меня, ты мне понадобишься. Ох, Сивилла, не знаю, что и сказать. Сила моя со мной, но сам я стал как затравленный зверь, выгнанный из логова. Твое пророчество переписало мою жизнь дважды… Я бегу и боюсь остановиться. Стоит мне замереть хоть на миг, как голову начинают разрывать мучительные сомнения.
