— Рановато ты, брат, стал из себя Конана изображать, — заметил Женя, заливая мою руку эликсиром. — Сам посмотри, эти мохнорылые тебе все доспехи исчавкали. Придется новые покупать. Ну да ладно. Главное, что жив. А то едва не получил шейный пластырь, как один из наших.
Замечательно, когда есть друзья. Эти люди нас хорошо знают, но все равно почему-то любят. Меня обдало жаром, и рана тут же стала затягиваться грубеющей на глазах прозрачной розовой кожей.
— Что есть, то есть, — признал я. — Эти твари разительно отличаются от живности из Лабиринта. Сам-то как?
— А мне что? Мне хоть пусть поубивают всех, лишь бы не было войны! Стоял сзади, да маслины посылал этим уродам. А вообще, шустрые они товарищи. Как есть, на сквозняк посадили, ну, в смысле, напали со всех сторон.
Конники еще не вернулись из погони. Четверо наших боевых товарищей с суровыми и торжественными лицами стояли над своим павшим. Один из них читал заупокойную молитву. Мы подошли к Эквитам, встали около, склонив головы, и те, кинув на нас одобрительные взгляды, потеснили свой ряд. Когда глядел на поверженного воина, отчаяние и чувство вины охватили меня. Я знал, что в следующий понедельник, где-то ближе к полям и территории людей, пробудится от спячки новый юнит, новая крохотная частица этого неведомого мира, выйдет к обретенным собратьям и займет свое место в карусели жизни, так ловко устроенной создателями Мидгарда себе на потребу. Может, он станет пахарем, может, ремесленником, а может, и таким же безупречным, не ведающим страха солдатом, как те, что окружали сейчас нас с Женькой. Но это не заменит друзьям ушедшего соратника и не заменит его мне — в глубине раскаяния я буду знать и думать, что он погиб по моей вине, в задуманной мною глупой вылазке, и эта вина будет сопровождать меня тенью все время моего пребывания здесь.
Сзади хрустнули сучки — это подъехал Климент с остальными. Он соскочил с боевого коня, подошел к нам, сел на колени подле убитого и, положив ему сильную руку на недвижную грудь, произнес:
— Ты храбро бился. Мидгард оценит это, и я верю — он пошлет тебе новую жизнь воина. Мы верим, что судьба еще сведет нас на одной дороге. Пусть Мидгард сохранит тебе память!
Климент поднялся и оглянулся по сторонам:
— Срежьте мечами дерн и похороните его с честью. Оружие и доспехи положите в могилу.
Я наклонился к нему и спросил вполголоса:
— Это значит, что, когда он возродится, будет знать, что он — это он, и будет помнить предыдущую жизнь? Так же, как Игроки?
Климент посмотрел на меня как на умалишенного, но, видимо ничего не поняв из моего вопроса, осторожно ответил:
— Память оставляется очень редко, но он точно будет знать, что он — это он. Даже енот знает, что он — это он.
Я заслуженно почувствовал себя полным идиотом, но все равно вздохнул с немалым облегчением. Ситуация предстала в чуть менее трагичной форме. Все-таки человеколюбие иногда стучалось в черствые сердца создателей этого мира. Климент легонько тронул меня за плечо:
— Военные трофеи принадлежат гражданам.
— Не понял?
— Тупишь, брат. Чего непонятного? — отозвался Женька, осматривая труп здоровяка, застреленного им. — Игроки накладывают свои лапы на захваченное в бою добро, юниты курят бамбук, набитый рисом. Ты чего-нибудь другого ожидал? Да тут и добычи всего — фунт дыма! Книжки подбери, кстати.
Евгений Махонин. Пора браться за ум
За Андрюху в конце нашей разборки я конкретно перетрусил. Полез, называется, на елку за укропом! Вот чуть-чуть, и заделали бы вглухую, не подоспей Климент со своей ватагой. Ладно, отпоили зельями, пришло время разбирать трофеи. Я приметил у самого крупного парнокопытного (а он не иначе как состоял главным бандерлогом при этой кодле) холщовую сумку на поясе, и первым делом — шасть к нему в закрома. Так и есть, загашник оказался полным полон искрита. Видать, эти недочеловеки все полезное зрят, не то что одомашненные юниты. Сделано явно специально и неспроста. А к чему бы это? Хотя понятно, чтобы Игрокам жизнь раем не казалась и ценное добро зря не лежало, если вовремя не собрали. Выходит, мы, бакланы, вмешались в естественный ход вещей, что нам в минус. Накосорезили. Андрей подошел, приценился к добытому «сламу». Находка тянула сотни на две с половиной. Значит, мы сегодня в куражах, да еще каких! Но друг тут же осадил мои восторги — не за горами десятый левел, и замена барахла на более мощное влетит нам в копеечку. Кстати, ему за бой отвалили два уровня, а мне только один. Андрей мгновенно взял Броню и следующую Увертливость. Отрадно было видеть, что жизнь его чему-то учит. Я выбрал Владение Оружием. И вообще, ситуация начала меня крепко напрягать: теперь я отставал от соратника на три левела. Ему на следующем уже питомца выбирать и новый фасад штукатурить, мне же еще до десятого было, как до Пекина неудобною походкой. Приятель станет юным златокудрым атлетом выступать, а я рядом сверкать пивным брюшком и поблескивать зарождающейся лысиной. Непорядок. Выходило, что срочно пора заканчивать филонить и резко, без раскачек, браться за ум. Не то так отстану, что стану обузой вместо подмоги. Я для себя так решил: Андрюха как хочет, а я из Мидгарда ни ногой, пока не догоню его. Сутками тут буду сидеть, но свое выморожу обязательно. И никакого больше «неба в алмазах»! Ну разве что пару раз покувыркаться с Грацией, зачем обижать хорошую девушку. Уф, от одного воспоминания сразу мурашки по телу прошлись. Клевая телка, зубки — жемчуг, пропорции — аж дух захватывает. Не то что в Реальности. Наши модели как складные циркули. Пять костей и кружка крови, да в глазах валюта светится. Фу! Вспоминать даже не хочу!
Остальные трофеи мы, плюнув на дурацкие правила, отдали отряду Климента. Тот сдержанно поблагодарил. Видно было, что ситуация для него новая и не совсем обычная и он толком не знает, как к ней отнестись. Впрочем, правды ради могу присовокупить, что ничего ценного там не оказалось — одни железяки. Его конники, не мешкая, взрезали мягкий лесной дерн и прикопали трупы сатиров. К своему павшему они отнеслись, само собой, куда уважительней — приволокли с поля здоровенный булыжник и установили на могилу. Обратно поехали не спеша, потому что мне пришлось оседлать лошадь погибшего парня и всю дорогу с ней мучиться. А уж как она, бедная, настрадалась подо мной — не приведи господь. Я даже подумал, что не выдержит, плюнет на субординацию, повернет морду и сожрет меня за свои мытарства. Добравшись без приключений до околицы, мы тепло попрощались с Эквитами. Совместный дозор пришлось перенести — после потерь воинов не сразу отпускают на боевые, видимо, чтобы эмоции улеглись и они сгоряча дел в дозоре не натворили. Времени до ужина оставалось часика три. Более чем достаточно, чтобы неспешно прошвырнуться по окрестностям в порядке накапливания аппетита. Пора к тому же было разведать дорогу к Камню Иммерсии, или как там его, — сегодня на выход нам предстояло идти самим, без дружеских костылей Спириуса.
Мы лениво брели по тротуарам, наблюдая повседневную жизнь Альба Лонга: суету юнитов, мельтешение лавочных надоедал. Сиеста уже перевалила за свой экватор, и городские улицы постепенно приходили в свое обычное броуновское движение. Солнце палило не по-детски. Ветер волок по мостовым кучи пыли. Ну, это ничего. Лучше песок на зубах, чем иней на заднице. Мимо нас верхом на кауром красавце-жеребце важно проехал незнакомый нам Игрок. На настоящем боевом скакуне, а не на помеси бульдога с носорогом. В блестящем, инкрустированном серебром панцире-безрукавке со знаком Эквитов на груди — червленом изображении головы быка. Он легким кивком поприветствовал нас, не останавливаясь, но я на своей шкуре прочувствовал его пристальный ощупывающий взгляд. Хорошо, что парень торопился по своим делам — мне совсем не хотелось вдаваться с ним в объяснялки: кто мы, откуда и что тут проделываем.
