— Пленников обыскать. Тщательно. Отобрать все оружие и артефакты. Связать руки и ноги. Обращаться бережно. Разместить их в моей каюте. Три стражника внутри, два снаружи. Выполнять!
Пока нас обшаривали и тащили на трирему к каюте чернокожего, я успел осмотреться. Преторианцы в панцирях аспидного цвета, не мешкая, грузились на свое судно, готовясь к отплытию. На бортах уже стояли матросы с шестами, готовясь растолкать корабли на ширину гребка. На палубе безжизненной «Аркадии» оставалась лишь призовая команда. В миле от нас бесновалось пестрое смешение вымпелов и разноцветных парусов. Объединенный флот намертво сцепился в абордажных поединках с баркидской эскадрой. Морское сражение только набирало силу.
Нас заволокли в каюту капитана и толкнули на жесткий топчан, заменявший ему кровать. Юстина замерла неподвижно, сжав губы и, видимо, напряженно соображая, что делать дальше.
— Ты как? — с тревогой спросил я.
— Паршиво, — ответила она. — Потеряла корабль, попала в плен. Да еще тебя подвела до кучи. Хорошо хоть Ювеналий сумел спастись вместе с твоим приятелем. Славный мы проделали рейд, можно сказать, героический — четыре корабля из строя вывели, да закончилось все скверно. Бестолочь я. Зря ты со мной связался.
Да, точно, я и забыл в горячке — Нобилис сумел избежать гибели и плена. Уже хорошо. Я вопросительно посмотрел на стражников и показал рукой на мутный иллюминатор каюты. Один из охранников утвердительно кивнул, разрешая встать. В этот момент корпус триремы вздрогнул, и мы начали движение, спеша на помощь основным силам баркидцев. Опершись рукой на грубо сбитый, намертво привинченный к полу овальный стол, я посмотрел в окно. Увидел только волны, искристую пелену брызг и безбрежный океан. Ни битвы, ни уходящей либурны с нашими друзьями я с этой точки углядеть не смог. Вернулся на топчан. Оставалось только ждать.
Через полчаса на палубе раздались крики:
— Паклю зажечь! Лучники — огонь по парусам! Пращники, залп!
— Наводи! Целься ниже! Выбирай канаты! Крепи!
— Абордажникам приготовиться!
Мы вступали в битву. На иллюминатор надвинулся желто-голубой корпус корабля.
— Либурна Валента, — прошептала Юстина.
Сверху послышался топот, а затем шум бьющихся о борт триремы волн накрыл звуки схватки. Я машинально стал шарить по поясу, ища отсутствующие ножны. Правая рука сжималась и разжималась в поисках древка топора. Следивший за мной стражник понимающе скривил иссеченное шрамами лицо. Звуки рубки отдалились.
— Они уже на либурне, — пояснила Юстина. — У пиратов нет и полшанса. На триреме солдат вдвое больше.
— Гвардия Баркида справляется и с превосходящим количеством врага, — надменно буркнул охранник. — Вы недавно смогли в этом убедиться. Двух десятков преторианцев хватило, чтобы смести с палубы кентурию ваших солдат в красивых серебряных доспехах с коровьей головой, — насмешливо добавил он.
Таков и был план — отступать и спасаться, но мы не стали спорить с этим солдафоном. Бесполезно. Его не переубедишь. Приблизительно через полчаса томительной неизвестности дверь в каюту распахнулась и в нее ввалился чернокожий Игрок, забрызганный пролитой им кровью.
— Это что у вас за обычай такой? Удирать с поля битвы? Хорошенькое дельце: поняв, что все накрылось медным тазом, этот рыжий детина прыгнул в шлюпку и свалил прямо с кормы! Да еще обозвал меня по матери! Вот хамло! — возмущался он.
Валент, видимо, тоже оказался парнем не промах.
— Хватит с тебя на сегодня пленников, — подначила его Юстина. — Хорошего помаленьку.
— Ну да. — Чернокожий обнажил в довольной улыбке белоснежные зубы. — Тем более что конфузил вышла, граждане. Ваш флот рассеян и бежит. Мы поднимаем тех, кто оказался за бортом, собираем трофеи и в составе конвоя ложимся на обратный курс.
— Значит, высадки на дакийское побережье не будет? — хитро сузив глаза, спросила Юстина.
— Отменили, — немного смущенно подтвердил Игрок. — Из трех десантных эннер две еле держатся на плаву, а одна уже ушла на дно морское.
— Значит, мы победили!
— Не обольщайтесь, прекрасная леди, у нас более тридцати захваченных заложников Игроков. Этого более чем достаточно, чтобы навязать любые условия во время переговоров.
— Это правда. — Юстина опустила голову.
— Я вижу, что вы не дакийцы. Вы с курорта? В смысле, из Альба Лонга? Очень хорошо. Думаю, мы договоримся. Да, и вот что еще…
Баркидец нерешительно обвел наши фигуры взглядом.
— Я хочу предложить… — задумчиво протянул он. — Вы признаете себя моими пленниками, даете обещание не предпринимать враждебных действий и не пытаться лишить меня своего общества без моего на то разрешения, а я отпускаю охрану и с этой минуты вы — почетные гости на моем судне. Зачем нам эти заморочки с кандалами и цепями? Ну, что скажете?
Юстина кивнула, признавая разумность его слов.
— Как твое имя?
— Амадей Папила! Что значит «Любвеобильный, но Независимый», — гордо произнес чернокожий, вызвав на лице Юстины невольную улыбку.
— Я признаю себя пленницей Амадея Папилы, обещаю не злоумышлять ни против него, ни против его людей и даю слово не пытаться бежать от него, покуда он сам не позволит нам расстаться.
Папила перевел взгляд на меня.
— Я признаю себя пленником и также присоединяюсь к моей спутнице в ее обещаниях, — произнес я.
— Отлично. Пойду распоряжусь. Лучше пока подождите меня здесь — преторианцы еще не остыли от битвы. Не хочу несчастных случаев на своей «Диане». Потом мы поужинаем на палубе. Я снимаю охрану. Сейчас вам принесут пару бутылок вина с караваем хлеба, чтобы скоротать время. Караул, следуйте за мной.
Хлопнула покрытая блестящим лаком овальная дверь каюты.
— Как они так быстро сорганизовались? Такое чувство, что у них с собой сотовые, — пробурчал я.
— Питомцы-птицы. Связные. Классика, — вздохнула Юстина.
Она вдруг нежно обняла меня за шею и подарила мне долгий поцелуй. Не склонная к типично женским изъявлениям чувств и сантиментам, моя девушка меня крепко озадачила. Вот и пойми, что у них на уме?
Вечером мы сидели за плетеным столиком на носу триремы в компании Папилы и наслаждались сигарами с кофе и коньяком. Корму судна переоборудовали под лазарет. В трюме разместили захваченную добычу и пленных юнитов. Впереди, словно праздничная иллюминация, маячили огни на мачтах возвращающейся к родным берегам баркидской эскадры. Несколько судов было сильно повреждено в бою, мы шли под парусом, гребцы работали через два такта, вполсилы.
Юстина изумленно созерцала цивилизованное великолепие нашего стола.
— Значит, в Баркиде теперь решили плюнуть на древнеримские традиции? Перегонный куб, табачные и кофейные плантации… Откуда? И что еще вы там нагородили?
